Беглянка

— Нам же, как чужестранцам, здешние законы не писаны! — усмехнулась Лиина, оборачиваясь горлицей. — Не сопроводите ли меня?

— Конечно, — взвился в небо, следом за ней сокол. — Мало ли какие ты неприятности в одиночку найдешь!

— Действительно, вдвоем искать то веселее будет… те самые неприятности!

Они летели над лесом и всматривались в заросли придирчиво, отыскивая среди них хоть небольшой огонек, хоть струйку дыма. Много и долго пришлось пролететь, чтобы птицам наконец попалось на глаза желаемое. В самой глуши к небу змеей вился дым. Птицы спустились, кружа вниз, спрятались на ветвях.

У потухающего костра практически дремали, позабыв о пленниках четверо мужчин. Пятый, судя по журчащему звуку, удалился в кусты. Пленники сидели на земле, связанные по рукам и ногам. Иле приходилось тяжелее всех. Она лежала на боку и тяжело дышала. Харе пытался разрезать путы на руках тайком от воинов, а Айно сосредоточенно смотрел в огонь. Его взгляд был странным. Отрешенным, будто видел он не этот мир — взирал сквозь маленькую щель в иной, призрачный. Лиине, еще когда ее звали Аглу, приходилось видеть подобное.

— Шаман! — догадался сокол. — А тебя так и тянет к таким. Неужели твоя жизнь повторяется?

— Не каркай, Васильич! Чай не ворона! — проворчала на него горлица, прислушиваясь к лесу. Он же — каждая его травинка, каждый корень, каждый камень — отзывался призыву шамана. Где-то, чуть дальше, пробудился медведь и побрел к стоянке.

— Что же делать будем? — спрашивал Борис Васильич.

— Полетаем. Напугаем… — в ее голосе слышалась усмешка.

И птицы сорвались с ветвей. Громко крича, спикировали вниз черными тенями, заставляя мужчин вздрогнуть от неожиданности и вскочить. Сначала они подумали, мол, то огромные летучие мыши… Но все оказалось гораздо страшнее и чуднее.

Горлица бросилась в лицо севшему на землю воину, и тот в испуге, уворачиваясь от когтей, откатился. Да только угодил в костер и заорал в два раза громче. Стал кататься, чтобы сбить с себя пламя, только чуть своих не сбил с ног. Его товарищ бросился во спасение… По крайней мере, считал, что оказывает посильную помощь, а может и просто мстил, потому как принялся бить напарника сапогами по чему попадется (попадалось всякое: нос, руки, пузо, пах). Так помимо ожогов воин обзавелся отбитыми ребрами, множеством синяков и шишек, и чуть было не лишился очень важного.

Сокол вцепился когтями в волосы другого воина, а пока четвертый целился стрелой в птицу, грозя при том еще и попасть в напарника, нападающие скрылись так же быстро, как и появились.

— Что это было? — задавались вопросами мужчины, встав спина к спине.

Шаман внезапно расхохотался сумасшедшим смехом, прибавив страху своим пленителям.

— Чего ржешь, сволочь?! — обиделся страж, кулаком заехав Айно по лицу.

Но тот стерпел и нарочито громко стал декламировать слова старинной детской песенки. Вот только звучали они слишком страшно, шипяще и монотонно. Так что мелодии и не разобрать было. Зато песня вполне воспринималась как некий магический стих.

Стражи сплотились, сдвинувшись ближе к костру. Они ожидали опасности со всех сторон. Но она вновь пришла сверху, а еще взревела откуда-то сбоку. Медведь, вывалившийся на поляну, поймал воина с мечом и стал давить, давить, разрывать… Еще двое лишились глаз, ибо ветки деревьев внезапно настолько удлинились, что угодили прямо мужчинам в лица. Тот, который упал в огонь, предпочел не выныривать из беспамятства, а полежать немного на земле и подождать, когда все окончится.

Пока стражи выли и стенали, горлица подлетела к пленникам, разорвала клювом веревки на руках Айно. Не легко, конечно, пришлось, но Лиина постаралась освободить степняков. Шаман первым поднялся на ноги, помог Иле, ведь Харе уже сам избавился от пут, воспользовавшись моментом.

— Здравствуй, крылатая дева. — Подставил руку горлице шаман. — Аглу! Я знал, что ты прилетишь!

— Знал ведь с самого начала кто я, не так ли? — поняла Лиина.

— Шаманы многое знают. Мы говорим с духами! — Усмехнулся степняк. — Пойдешь ли ты со мной, крылатая?

— А ты спроси у духов! — посоветовала она.

Айно опустил голову, точно зная, какой ответ дадут ему призраки. Эта женщина была безнадежно потеряна для любого мужчины, кроме одного, а может и двух, если брать в расчет повелителя птиц.

Довольные освобождением они совсем забыли о том, что не все воины обездвижены. На стоянку выскочил единственный, избежавший нападения птиц. Выхватил меч, оглядел недовольного медведя, вставшего на дыбы и троицу степняков… Учитывая количество поверженных, то шансов победить в этой битве у него попросту не было.

— Уходите! — скомандовала степнякам Лиина. — Двигайтесь осторожно, потому что где-то поблизости бродит целый отряд.

— Говорящая птица! — опешил воин, хлопнувшись на пятую точку, и тыча пальцем в сторону Айно, все еще державшего горлицу на руке.

— Мужик, ты больной, что ли? — сел перед ним сокол, интересуясь скорее о душевной болезни. — Птицы не умеют говорить! Это я тебе говорю!

— Со… сокол… — промямлил, заикаясь страж.