Беглый

— Ты предлагаешь выйти на Сенатскую площадь? Соберётся толпа зевак с мороженным и попкорном. А в худшем случает приедут тупорылые танки.

— Да какая там Сенатская! Я хочу как Ганди. Положить на них на всех в одностороннем порядке. Это же муравейник какой-то! Матка, солдаты, санитары, рабочие, творческая, блин, интеллигенция. Как в лагере — по мастям все сидят. Мы же люди. Я хочу как человек. Разумное существо. В одностороннем порядке не признаю Узбекскую джамахирию, паспорта, визы, таможни, школы и тюрьмы. Я не на Сенатскую. Я ваще никуда не пойду. В частности к этому сановному Казематову уж точно не собираюсь.

— И что дальше? Бичевать? Бомжевать? Сдохнуть под забором.

— А может и под забором. Провоняю редькой и луком, понимаешь, и буду сморкаться в руку.

— Пойдём-ка, молодой Есенин. Я бы запретил молодым, с неокрепшими мозгами или вообще без мозгов (тут он глянул мне в глаза и улыбнулся) — читать литераторов которые покончили с собой. Негативная энергетика.

— А ведь Есенина вроде убили?

— А может он сам сильно хотел чтобы непременно убили? Может это тоже — способ самоубийства?

Отец повёл меня в комнату. Там он упрямыми пьяными глазами долго смотрел на книжную полку. Затем, вытащив на свет пушкинского медного всадника — вручил мне двести долларов.

— Что с работой планируешь? Английский совсем, небось, забыл?

— Да, блин, везде им паспорт теперь с пропиской подавай. Гады. Пока переводиками по мелочёвке клюю. Английский помню вроде.

— Знаешь, тебе, пока бумаги не справил, надо бы в гостиницы попробовать. Помнишь, как ты на первом курсе с туристами околачивался? Самое сейчас то, на мой непросвещённый взгляд.

— Хорошая мысль, кстати. Почему я раньше тебя никогда не слушал и не слышал?

— Ладно. Пойдём ужинать — Василина заждалась, неудобно.

* * *

Перед самым принятием василининой чучвары, отец опрокинул в рот ещё один стаканчик

— который его, скорее всего и доконал. Он аккуратно сложил на столе руки, и мгновенно уснул как бедный студент на скучной лекции.

— Давайте его на кровать унесём, пожалуйста!

(Я вам говорил уже что приятнее чем томный голос этой Афродизьяты вы и в жизни ничего не слыхивали?)

— Дэк эта — может он очнётся ещё? Вроде как рано — спать-то?

— Нет-нет. Что вы! Он теперь так до пяти утра. Потом вскочит — кофе выпьет и сразу писать засядет.

* * *

Мы подняли отца за руки-за ноги, и обмениваясь робкими взглядами, понесли его в прокуренный кабинет. Когда мы с Васей дошли до кушетки, то знали друг друга уже сто лет. Раскачав отца с весёлым хохотком, мы швыркнули его кулем на кровать. Когда подтыкали в четыре руки вкруг него турецкий плед, случайно столкнулись и я почувствовал плечом божественное совершенство маленькой и твёрдой груди юной эллинки.

Мои джинсы вдруг стали неожиданно узки.

— У вас такие синие глаза!

Прошептала она о контактных линзах леди Ди.

Тогда я крепко взял голову Васи в свои ладони и потянул к себе. Она готовно закрыла глаза и слегка приоткрыла губы. В ту же самую секунду я стал невероятно противен сам себе. В который уже раз за долгий, испещрённый мусорными свалками день.

Женщины отбирают у нас волю не тем, что подкладывают под груди поролон и нарочито забывают застегнуть верхнюю пуговицу. Нет. Хотя и эти штучки я бы подверг строгому лицензированию.

Основной приём женщины, её смертельное айкидо, это впарить самцу уверенность будто вековое сопротивление может быть очень легко сломлено. Тогда он, сохатый, сам полетит с головою в пропасть.

Оттолкнуть от себя молоденькое нежное существо, которое технически являлось моей мачехой, стоило неимоверного волевого усилия. Достаточно неудачной попытки инцеста с тетушкой — в первый день на свободе. И так попаду в ад.

От греха подальше буркнув «пойду курну» — я кубарем выскочил из отцовской северо-восточной резиденции.

* * *

Афганский альбом. Карши-Ханабад.

Используя все дипломатические и военные каналы Пентагон очень заботливо и быстро начал развивать новый транспортный узел — базу К2 в Узбекистане.

Первичный длинный маршрут транспортировки грузов и военнослужащих из Дувра, штат Делавар в Карши был признан слишком долгим и его решенно было заменить на более короткий бросок из немецкого города Рамштайн. Из Рамштайна в Ханабад потянулись грузы со всем необходимым для обеспечения сил коалиции в Афганистане. Обратно по ротации возвращались отслужившие солдаты, а иногда раненные и убитые в боях.

Служащие Ханабада считались везунчиками — платили тут так же как в Афганистане — с надбавками за жару и боевые действия, но самой войны не было. Был гостеприимный узбекский город Карши, с расцветшими тут дискотеками и ресторанами, пловом и сговорчивыми девчатами.

Были спортивные залы-качалки и компьютерные игры. Единственной напругой для Джи Ай был сухой закон. Но в увольнении можно было все, а на базе стало популярным так называемое ниар-биар — «почти пиво»- безалкогольная «Балтика -0»