Беглый огонь

Мое явление на джипе модного темно-синего колера произвело на работников цеха-ангара приятное впечатление. Тормознул у дверей с шиком и визгом, вывалился как черт из табакерки, гаркнул двум находящимся при перекуре парням:

— Сворачивай лавочку! Живо!

— А ты че тут командуешь? — нарисовался в проеме мордатый бригадир.

— Мандат имею! — Одним движением я выхватил из-за пояса «беретту», столь же страшную, сколь и авторитетную. И громыхнул в воздух. Навел ствол на мордатого:

— Первый, как водится, предупредительный. Вторым — урою, урод!

— Ты че, отмороженный? Бензин тут!

— А я про что? Уводи бригаду к едрене фене! Аллюром! Демонстрируя полное отсутствие своей дружбы с головой, я обернулся к джипу, схватил с сиденья «узи» и надавил на спусковой крючок, веером взметнув рыхловатый снег перед безопасным местом для курения. Дошло. Мужики ломанулись прочь, как кони из вспыхнувшего сарая. Восемь человек. Покинутый цех сиротливо таращился на меня створами приотворенных дверей.

Ага. Две пары фар, прорезая лучами небо, двигались от проходной в сторону брошенного «зилка». А это значит, Кадет доложился и поимел «вказивку». Я даже догадываюсь какую. А потому поднимаю пистолет и одним выстрелом гашу фонарь в колпаке перед входом: быть мишенью на полигоне никому не хочется. Тем более темнота — друг молодежи.

Сунул нос в цех-ангар: мама дорогая! Мечта террориста! Бочки заполняют почти половину помещения; полные угадываются сразу. Из цистерны бензин подается по гибкому шлангу, уложенному на штангу. Если этот крантик открыть да шарахнуть из автомата… Что будет? Правильно. Я окажусь первой безвременной жертвой безымянного террора. Возможно, что и единственной. Я хочу победить. Но увидеть победу можно только живым.

Что еще? Близость кислородно-конверторного? Цех неживой, закупорен наглухо; даже если какие-то запасы кислорода и остались, то не сдетонируют. Эх, сейчас бы шматочек пластика размером с промокашку, и был бы я — кум королю, а так…

Самодеятельность, она и в Африке любительщина!

Пока голова паникует, руки делают. Споро раскрываю киллерский чемоданчик, собираю ВСС; части оружия соединяются с легким характерным звуком, который приводит мою мятущуюся душу в состояние полного спокойствия. Забайкальский военный округ к войне готов. Ночной прицел с блоком питания не без труда пристраиваю в карман, устанавливаю оптику, присоединяю магазин.

Джипы приближаются. До них метров четыреста. Далековато. Ну что ж, подождем минут пять, и начнем учить парней жизни. Как говаривал великий Салтыков-Щедрин, когда толпа коснеет в ожесточении, тогда надлежит палить! Беглым огнем. Хотя эта наука впрок парням уже не пойдет. Война — хорошая школа, но для многих бесполезная: покойникам приобретенные при жизни навыки ни к чему. Я уже вскинул винтовку к плечу, как… Дальнейшее движение тело произвело словно без моего участия: я крутнулся на месте, в падении навел ствол на бесформенное пятно на крыше кислородно-конверторного и нажал на спуск. Лучик лазерного целеуказателя описал сложный эллипс в черном небе и погас; винтовка вывалилась из рук затаившегося снайпера, ударилась о землю; сам он лежал комом, не подавая признаков жизни, но с перепугу я вогнал в него еще пулю.

Именно малиновый луч целеуказателя, приближающийся к голове, отметило боковое зрение, а дальше тело среагировало «на автомате», безо всякой команды мозга. И тем спасло его. Ибо девятимиллиметровая усиленная пуля ВСС превращает сей высокоразумный орган в жидко-жирное месиво без проблесков мысли.

Я покатился, обняв винтовку, под горку; пуля еще одного снайпера противно чавкнула в то место, где я был только что. Я замер, рывком вскочил на ноги и метнулся, как заяц по бездорожью, хребтом ощущая, как новый горячий кусок металла взрыхлил снег в том месте, куда я должен был перекатиться, если бы действовал со свойственной умным логикой. Но я несся, гонимый диким животным страхом, чувствуя себя загнанным, запертым зверем. Самое противное было в том, что в мозгу до ясной отчетливости, как табло в самолете, вспыхнуло понимание: меня не оттесняют от места возможной диверсии — бьют на поражение и уничтожение.

Мертвый запаникует.

Под ноги попался какой-то кусок металла, вроде бруска или шпалы, я с маху налетел на него и кулем нырнул под невидимый откос, пребольно ударив ногу…

Падение меня спасло: еще несколько пуль с протяжным заунывным звоном хлобыстнули по металлу… А я скользил вниз с неведомого наста по наезженной скользанке: школьники тут, что ли, резвились? И с замиранием сердца ждал, когда очередная пуля-пчела ужалит наконец точно и душа из пяток устремится туда, где ее и не ждали! В Эдем!

Я замер, чувствуя под щекой какой-то шершавый комок; приподнял голову, посмотрел наверх: ну да, около шести лазерных лучиков скользили метрах в трех над головой, пытаясь нащупать цель, а я, по прихоти фортуны, оказался вдруг не только вне сектора обстрела, но и вне зоны видимости скрытых снайперов. Испарина покрыла все тело, словно липкая теплая простыня; я ошалело оглядывался вокруг…