Белая Бестия (СИ)

— Знаем, и про армию, и про полковника Егорова, — вышел вперед высокий махновец с довольно молодым, но рябым лицом. Лоб его перерезал свежий розовый шрам. На кончике носа-бородавка. Уши острые, красные. Снял шапку, похлопал себя по совершенно лысой, будто бритой шашкой голове. — Егоров из правых эсеров, говорит, что Ленин немецкий шпион, а на поезде из Швейцарии его привезла контрразведка Германии. Странно, что его комиссары сделали начальником, а не расстреляли. Да-а, большевики и с бесом оближутся, ежели им выгодно. Жиды, одним словом. Ну и что же Егоров?

— Командарм прислал Нестору Ивановичу подарок, — кивнул ротмистр на Анну.

— Ха, тут такого добра навалом, — сказал рябой. — За пол картофелины — десяток. А это пугало и луковицы не стоит.

Все заржали.

— Даже если «пугало» — племянница командующего Белой армией, Полина Николаевна Деникина?

Анна слезла с повозки, размяла пальцы связанных рук, подошла к рябому. Стянула с себя платок, встряхнула пышной, вспыхнувшей искрами на солнце шевелюрой. Сощурилась:

— Луком блевать будешь, пес плешивый, когда я тебя им по самые твои крысиные ушки накормлю.

С этими словами она резко ударила мыском сапога в коленную чашечку лысого. Тот взвыл, переломился пополам, схватился за ногу.

Никто из махновцев не проронил ни слова, не двинулся с места. Все зачарованно глядели на племянницу Главкома Добровольческой армией.

5 сентября 1919 года, Таганрог, ставка Главнокомандующего ВСЮР генерала Деникина.

Антон Иванович сидел в просторном кабинете за массивным столом из красного дерева, быстро, размашисто писал. Видно, он заранее тщательно обдумал текст, поэтому мысли ложились на бумагу без промедления и колебания, что вообще-то было свойственно характеру Главкома. Он сочинял ответ командующему Кавказской армией генералу Врангелю, который несколько раз уже письменно и публично выражал недовольство по поводу слабого снабжения его армии. Якобы другим — генералам Сидорину, Розеншильд фон Паулину, Добровольскому, Май-Маевскому, «перепадало все самое лучшее» — и продукты, и оружие. И кредиты никогда не задерживают. А «кавказцы» де нелюбимое дитя ВСЮР. Врангель всюду говорил, что подобная ситуация сложилась из-за личной неприязни к нему Главнокомандующего.

Деникину надоели жалобные письма и телеграммы Врангеля, он не раз пытался объяснить Петру Николаевичу, что его никто не обделяет, а материальные средства распределяются в зависимости от положения дел на фронте той или иной армии.

Вчера генерал Врангель прислал в Ставку своего начальника штаба Юзефовича. Яков Давидович доставил очередную гневную депешу. А на словах передал — барон считает невозможным без дополнительных подразделений пехоты удерживать линию фронта Камышин-Борисоглебск.

Антон Иванович собирался было поручить написать ответ своему помощнику генералу Лукомскому, но передумал. Решил урезонить Врангеля в очередной раз сам. В первую очередь тем, что все человеческие и материальные ресурсы теперь брошены на Северный фронт, где к Москве через Орел пробивается генерал Май-Маевский и барон не может этого не понимать.

Впрочем, здесь и таилась главная дискуссионная слабость Деникина. Врангель изначально был категорически против немедленного наступления на Москву с трех расходящихся направлений, что распыляло, как он считал, и без того малые силы Белой армии. Предлагал закрепиться на рубеже Екатеринослав — Царицын, а затем единым железным кулаком нанести сокрушительный удар по большевикам. А немедленное наступление только распылит силы ВСЮР на обширном театре военных действий, и прорыв врага на любом участке фронта, при находящихся далеко позади баз снабжения, приведет к краху. Врангель открыто говорил, что тактика Деникина — преследовать врага на его плечах, не давая ему опомниться, полный абсурд и фантазии. Хотя бы по той причине, что силы красных троекратно превышают численность армий ВСЮР. У самого барона Врангеля в армии к осени находилось около 57 тысяч бойцов, треть из которых — красные военнопленные, на которых не было никакой надежды. Но и их надо было кормить, поить и платить им жалование.