Белая Бестия (СИ)

Деникин аж задохнулся от слов Васнецова. От кого-кого, но от начальника контрразведки он не ожидал подобной, врангелевской критики. К тому же Петр Николаевич до этого никогда не высказывал своего недовольства «Московской директивой», которая фактически стала отправной точкой наступления на Москву Донской, Добровольческой и Кавказской армий.

— Не понимаю вас, полковник Васнецов, — сказал наконец Главком, подчеркнуто обратившись к контрразведчику по фамилии. Вернулся за свой стол, взглянул на Белоглазову:

— Да вы садитесь, Анна Владимировна.

Белоглазова подошла к Главкому.

— Я полностью отдаю себе отчет в сложности, важности и опасности поручения, Антон Иванович. Терроризм, конечно, не благородный метод и я не думала, что когда — нибудь стану Софьей Перовской. Но в данном случае Петр Ильич прав — сейчас не до церемоний. Можно поступиться некоторыми принципами, ради самого главного принципа, принципа свободы и демократии.

Эти слова очень понравились Главкому. Он сам их часто повторял. Деникин быстро вышел из-за стола, приобнял Анну:

— Пока в наших рядах есть такие молодые, горячие сердца, мы непобедимы. Спасибо, Анна Владимировна. Дай бог, чтобы вам сопутствовала удача.

Главком широко, по-поповски перекрестил Белоглазову, затем перекрестился сам.

9 сентября 1919 года, Елисаветградский уезд, Херсонская губерния, село Тарасовка.

За околицей висел еще один тряпичный плакат, прикрепленный к двум жердинам. Одна из них покосилась, поэтому буквы замялись, но прочитать было можно: «Смерть панам, жидам и коммунистам!» Возле плаката, свесившегося краем почти до земли, бегали куры, рядом в луже валялась пятнистая свинья.

Лысый махновец, оказавшийся старшим группы дозорных, велел ехать Бекасову к первой хате возле прудика похожего на лужу, в котором плавала утка с выводком. Сам он, запрыгнув в бричку, прижался бочком к Полине. Бойкая баба. Колено еще ломило после «знакомства с ней». Но на Полину он не злился — всю жизнь мечтал найти такую — крепкую, решительную женщину, на которую можно было б опереться, чувствовать её крепкую поддержку, а попадались всё размазни. В ушах ещё звучали её слова: «Луком блевать будешь, пес плешивый, когда я тебя им по самые твои крысиные ушки накормлю». Ну надо же, племянница Деникина, просто бестия какая-то. Когда боль немного стихла, старший повстанец к удивлению своих товарищей, протянул «бестии» руку: «Константин Талый. Для вас просто Костя». Анна ухмыльнулась, но свою руку подала, которую Костя, опять же ко всеобщему удивлению и неудовольствию Бекасова — Шилова, поцеловал.

О том, что пойдет к махновцам с Белоглазовой ротмистр Петр Николаевич Бекасов узнал от Васнецова почти в самый последний момент. В свою очередь Анна, находясь в ростовской больнице, а потом в своем поместье, разумеется, не знала что Бекасов теперь служит в контрразведке и недавно выполнил очень важное задание — смог уничтожить, вернее утопить в реке большевистскую баржу с химическими боеприпасами. Их красные собирались использовать против наступающей Добровольческой армии. Она часто в последнее время думала о Бекасове. Порядочный, добрый Петр не раз открыто признавался ей в чувствах, но её сердце всё еще томилось от раны, нанесенной предателем Половниковым.

Чувства к нему перегорели, хотя Анна сказала о том, что продолжает его любить командиру полка, когда тот стал к ней приставать. Для чего? Молодое сердце жаждало любви, но подходящего кандидата не было. Петя? Да, может быть, но нужно еще в себе разобраться. И жив ли он? Поэтому, когда во время очередной встречи с полковником Васнецовым в его кабинет вошел Бекасов, Анна очень обрадовалась. Первым порывом было броситься к нему на шею. Но она сдержалась — не время, не место, да и нельзя давать ходу внезапным чувствам. К тому же она сразу поняла, что Петя появился не случайно, наверняка с ним и предстоит идти к батьке Махно. Личные близкие отношения могут помешать делу. Бекасов будет рассматривать её уже не как товарища по оружию, а как личную собственность. Все мужики одинаковые. Поэтому она сдержалась, однако встала и крепко обняла Петра. А тот просто находился в шоке, увидев её в Корниловской форме и великолепных малиновых сапожках. «Женщина не должна быть столь красивой и желанной, потому что рядом с ней мужчина не может думать больше ни о чём и ни о ком».