Белая борьба на северо-западе России. Том 10

Заражая своим бегством и паникой соседние роты и части, вятцы уже не отступали, а просто бежали. Почти одновременно с Дубами были очищены Ганежи, и красные, видя наш отход, перешли в наступление по всему фронту. Одна за другой были ими заняты Передки, Осьминские Полоски, Тарасова Гора, и лишь даниловцы, загнув свой фланг, продолжали стоять у погоста Пекинского. В штабе Уральского полка царило замешательство, боясь обхода по лесной дороге, Рентельн заблаговременно ушел в Овсищи, часть людей разбежалась, то же произошло и с Вятским полком. Свой взвод я увел в Копелевицы, там царил полный хаос, кроме красногорцев, двух батарей, отдельных людей и взводов Вятского и Уральского полков, здесь стоял, преграждая дороги, еще не успевший уйти обоз. Положение казалось не только критическим, но и безвыходным. В этот момент приехал Ветренко. Энергичными мерами он приказал собирать разбежавшихся вятцев, красногорцам было приказано атаковать Тарасову Гору, в том же направлении был двинут 3-й батальон волынцев, и совершилось чудо, тот перелом в настроении, который «решает исход сражения».

«Ну, – говорили вятцы после того, что Ветренко их покрыл отборной руганью, – генерал исповедовал нас, можно теперь опять в бой идти». Первый батальон красногорцев через час лихим ударом захватил Тарасову Гору. Правда, им помогла случайность: в деревню поначалу вошло три батальона красных, но, узнав, какая горсть ее защищала, начальство распорядилось увести два батальона обратно в Ожево. Только они ушли, как красногорцы ворвались в деревню. Важнейший пункт нашей позиции был снова в наших руках. Наутро ожидалось прибытие на наш участок батареи 4 5-линейных английских гаубиц, и получено было донесение, что Перемикин с Талабским и Семеновским полками, спешно вызванный из Пскова, подходил южнее озера Самро и вошел в соприкосновение с противником.

Согласно приказа по дивизии, мы должны были с утра продолжать наступление, и мне приказано было подготовить атаку пехоты на Осьминские Полоски. Я занял наблюдательный пункт на крыше одного из домов Тарасовой Горы. Деревня стоит на высоком холме, и обзор был великолепный. Прямо подо мной раскинулся мелкий сырой лес, по которому шла дорога в тыл красным, к югу этот лес переходил в кочковатое болото и дальше в топкие берега озера Самро. У деревни наши окопы поворачивали круто на запад и далее, следуя конфигурации местности, снова шли с юга на север.

Этот бой был один из самых трудных для батареи (из-за поломки материальной части) и в то же время один из наиболее удачных. Я начал пристрелку с дальних целей, главным образом тыловых путей красных. Когда мои снаряды летели над болотом, с него поднимались встревоженные журавли, но вскоре я сосредоточил огонь по Полоскам, подготовляя атаку нашей пехоты. Взвод вел методический огонь на ровных интервалах – я знал, насколько такой огонь действует на нервы противника, иногда же изображал из взвода четырехорудийную батарею, желая создать впечатление «мощной» артиллерии. Вскоре Квятковский мне сообщил по телефону, что одно из орудий вышло из строя, а второе, вследствие поломки пружин накатника, приходится накатывать вручную. Я распорядился сменять номеров у оставшегося орудия, но не уменьшать интенсивность огня. Надо было не давать противнику ни минуты покоя.

Но тут заговорила красная батарея. Она стала сильно обстреливать окопы пехоты, временами перенося огонь по моему наблюдательному пункту. По целому ряду признаков я догадался, что наблюдатель красной батареи расположился в Полосках: туда проскочила двуколка, протянули провод, а главное, при обстреле моего пункта наблюдения было заметно, что он корректирует огонь сбоку, и это было мое счастье, так как при правильном прицеле снаряды рвались в стороне. Наблюдательные же пункты наши были на одном уровне. Необходимо было снять наблюдателя. Я начал в бинокль изучать Полоски. Я считал, что командует батареей малоопытный человек, а потому его наблюдательный пункт должен быть выбран легкомысленно. Из деревни выдвигался дом, за трубой которого, как мне казалось, что-то двигалось. В это время снаряды красных начали ложиться по моей крыше, надо было не медля принимать поединок. Я начал обстрел дома, прося Квятковского проверять установку каждого выстрела. Один из первых снарядов угодил в трубу выбранного мною как цель дома – посыпались осколки кирпича, дранки и т. д. Огонь красной батареи прекратился. «Знай наших!» – подумал я и приказал передать батарее мою благодарность.

Около 2 часов открыли огонь подошедшие наши гаубицы. Стали они рядом с моим взводом, но офицеры их медлили занять наблюдательный пункт совместно со мной. Тогда я предложил им быть для них передовым наблюдателем, и дело быстро наладилось. Сердце радовалось, видя взрывы их гранат.