Белая королева

Нандус позвал сына, и тот бросился к отцу, точно верный пес.

– Я хочу, чтобы ты кое-чему научился, мальчик мой. Быть может, вначале тебе будет страшно… но когда ты преодолеешь свой страх, это принесет тебе наслаждение.

Джулиано смотрел на отца, широко распахнув глаза. Он был старшим сыном Тормено, но до сих пор в чем-то остался ребенком. Всегда слушался Нандуса. И никогда не ставил под сомнение то, что говорил ему отец.

– Нужно наслаждаться настоящим, сынок, чтобы в будущем у тебя оказалось чудесное прошлое.

Нандус подал знак Бертрану, и рыцарь вытащил шелковый стяг из кожаного футляра. Шафранового цвета знамя затрепетало на ветру.

– Завтра ты, Джулиано, будешь моим герольдом у стен Туара. Я буду стоять за твоей спиной, но говорить придется тебе. Насколько мне известно, сейчас городом командует Луцилла да Роза.

Нандусу было больно смотреть на своего первенца, на лице которого отразился объявший его ужас. Но Джулиано должен был преодолеть свой страх.

Туар, край мыса, утро, 14-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Джулиано казалось, что в его ногах нет костей. Он шел во главе небольшой группки переговорщиков по узкому мосту, ведущему к Туару, и нервно поглядывал на зубцы крепостной стены. Мужчина не доверял этим проклятым повстанцам. Что им шафрановый стяг герольда? Они могут просто презреть традицию. Это было бы уже не впервые.

В группе было и несколько арбалетчиков из отряда Орландо. Они несли тяжелые павезы, за которыми можно было укрыться, если начнется обстрел.

Джулиано оглянулся. Рутгер остался в лагере. После их бегства из Туара коренастый лучник еще ни разу не отходил от него. Словно поклялся всегда защищать его. Джулиано не понимал почему. Он знал, что Рутгеру больно находиться в лагере, который осаждает его город. И Джулиано несколько раз предлагал ему сбежать в лес – и вновь перейти на сторону повстанцев. Но Рутгер боялся, что о его предательстве герцогини, ставшей Мечом Роз, уже пошли слухи. У него не осталось своей стороны. Швертвальд отвергал его, а солдаты Черного отряда относились к нему с недоверием.

Джулиано расправил плечи. Сколько он себя помнил, отец всегда говорил ему не сутулиться. Юноше очень не хотелось разочаровать Нандуса. Вчера, когда отец приказал ему взять на себя роль герольда, Джулиано воспротивился. Он не осмеливался вновь встретиться с этой фурией. Боялся, что опять опозорится, – и на этот раз на глазах всего войска. Ему так хотелось, чтобы отец им гордился! Но Джулиано был совсем не похож на Тормено, бессердечного, закаленного обучением в Красном монастыре верховного священника.

Он посмотрел на деревянную часть моста. Она была поднята. Кто-то из группы переговорщиков протрубил в горн. В этом не было особой необходимости: повстанцы внимательно следили за действиями вражеской армии. Но такова уж была традиция: горн, возвещавший о прибытии герольда, был частью ритуала. Как и шафрановое знамя, развевавшееся над головой Бертрана.

Джулиано остановился на краю каменного моста. Он слышал, как морские волны бьют о могучие каменные опоры, удерживавшие этот мост в небесах. Край каменного моста и ворота в городской стене разделяла пропасть в десять шагов шириной. Этот проем закрывался только тогда, когда горожане опускали подъемный деревянный мост.

Где-то за стеной раздалось дребезжание, и тяжелые ржавые цепи пришли в движение. Мост из прочных дубовых досок, выбеленных временем, опустился, и ворота распахнулись. В темном туннеле, который вел внутрь Туара сквозь огромную крепостную стену, подрагивало пламя факелов.

Их уже ожидала небольшая группа переговорщиков – во главе с женщиной, которую Джулиано боялся куда больше, чем всех ужасных персонажей сказок Швертвальда. Даже в плотной стеганке женщина казалась худощавой. На ее груди красовался герб ее рода – роза. Алый с позолотой рыцарский пояс обхватывал бедра. Пряжку этого пояса – золотой бутон розы – изготовил подлинный мастер-ювелир.

Джулиано не мог отвести взгляд от золотого цветка. Руки начали дрожать. Как он этого не хотел! Не хотел показаться неудачником. Но юноша ничего не мог с собой поделать. Прижав ладони к бедрам, он заставил себя взглянуть в лицо женщины, бросившей его в глубокое подземелье Туара, где его живьем должны были сожрать крысы. Она рассчитывала, что в отчаянии Джулиано сам себя обезглавит, дернув за рычаг зловещего механизма.

Чтобы взглянуть на нее, юноше пришлось приложить немало усилий. В зеленых глазах женщины плясала насмешка. На Луцилле была поблекшая от времени алая рубашка, а также штаны, высокие сапоги и потрепанные кожаные перчатки. Она казалась воительницей, только что вернувшейся из долгого военного похода, а не главой города. Плечи ее были гордо расправлены, и в каждом жесте сквозили упрямство и презрение.

– Вы пришли, чтобы сдаться?

Джулиано удивленно распахнул глаза. Как ей в голову пришла такая нелепая мысль?

– Я… Мы…