Белая лошадь, черные ночи

Дальше всего от Бремкоута я уезжала на девятнадцать миль, в монастырь бессмертной Айюры. После смерти матери отец не знал, что со мной делать. Мне было десять лет, я уже не была ребенком, которого можно выгнать на улицу, но еще не была пригодна для деторождения, чтобы выдать меня замуж. Поэтому он договорился с Матроной, чтобы она взяла меня в качестве воспитанницы. Из десяти Бессмертных только Айюра, Богиня Добродетели, имеет хоть какую-то репутацию целомудренной. Девять остальных ― похотливое сборище развратных искателей удовольствий. Айюра служила остальным богам легко и радостно, сохраняя свою чистоту, даже когда бессмертный Попелин постоянно пытался залезть ей под юбку. По сравнению с другими богами, я всегда находила ее скучной и кроткой; дух монастыря отражал эти черты. Единственным моим спасением в мучительные годы, что я там провела, было то, что мне разрешили взять с собой Мист, хотя мне каждый день было больно от того, что ее гоняли, заставляя таскать тяжелые телеги. Такую лошадь, как она, вообще нельзя запрягать.

Теперь же мое любопытство крутится вокруг ржавого ручного насоса среди деревенской зелени, козлиной головы, стучащей в дверь, бутылки молока, оставленной у кого-то на пороге. После двенадцати лет изоляции здесь все новое, волнующее, необычное. Даже бутылки с молоком!

За прошедшие годы я покинула монастырь только однажды, и в тот раз лучше бы я осталась в своем заточении. Они назвали это «Предварительный просмотр». Одно воспоминание об этом вызывает у меня тошноту.

«Предварительный просмотр» для высокородной девицы ― это как аукцион для кобылы: шанс продемонстрировать товар потенциальным покупателям. Десять девушек стоят на десяти стульях в церковном нефе. Мужчины приходят сюда, чтобы найти молодую, созревшую жену, которой они смогут сделать детей, используя свои старые немощные тела, и они платят большие деньги только за возможность присутствовать на аукционе.

Холостяки со всех уголков Восточного Астаньона говорили о нас, девушках, так, словно мы их не слышали, сравнивали нашу красоту, нашу готовность к деторождению, наши родословные. Была там еще одна поцелованная богом девушка, симпатичная смуглянка из Ковери, которая могла менять цвет яблока с красного на зеленый. Бесполезная сила, если хотите знать мое мнение, но все равно сила, и статус поцелованной богом невесты ― независимо от того, что она может на самом деле ― это все, что волнует некоторых мужчин.

Балансируя на этом проклятом стуле, безуспешно умоляя дрозда на стропилах выклевать глаза каждому мужчине, я в первый и единственный раз увидела человека, за которого теперь выйду замуж.

Присутствие лорда Райана было магнетическим с того момента, как он переступил порог церкви, но реакция окружающих на его появление заставила меня по-настоящему рассмотреть его. Каждый холостяк застыл от ревности. Каждая девушка выпятила грудь и задницу, надеясь привлечь внимание молодого красавца-лорда.

Он не сказал мне ни слова. Он не пытался узнать мою фамилию или что-то о моем даре. Насколько я помню, он взглянул на меня всего один раз ― мельком, прежде чем перейти к другим девушкам.

Так почему же, во имя Бессмертных, он выбрал меня?

Мы с Вульфом проходим мимо закрытой аптекарской лавки. Как и обещала Сури, за дюжину кварталов мы не встретили ни души. В это время суток улицы должны быть запружены повозками и торговцами, но здесь совершенно пусто. Все ставни закрыты, даже таверна «Дикарка» с резной вывеской, изображающей бессмертную Солену с плющом, вплетенным в косу, и светящимися линиями фей вдоль линии волос. Я хмурюсь. Сейчас она не самая большая моя любимица среди богов, учитывая, что эта чертова поездка якобы организована в ее честь. Тишина жуткая: даже в монастыре не было так тихо. Здесь должен раздаваться треск кузнечного молота, хлюпанье ног по грязи, крики играющих детей.

Вульф потирает плечо, словно его беспокоит старая травма. Похоже, тишина раздражает его так же, как и меня.

― Кажется, горожане все-таки уважают приказы своего лорда, ― говорит он, и его удивленный тон дает понять, насколько низкого мнения он о моем отце.

Ну, хоть в чем-то мы согласны.

― Не его, ― уточняю я. ― Его новой жены, Сури. Она им нравится. Она всем нравится. Если бы она попросила их броситься в реку Теллин, думаю, они бы сделали это.

Вульф фыркает.

Я меняю положение на спине Мист. С этого ракурса я почти вижу переднюю часть рубашки Вульфа. Кожаный нагрудник облегает его торс, но рубашка расходится у ворота и не зашнурована. В просвете виднеется часть родинки ― крестного поцелуя.

Ухватившись икрами за бока Мист, я наклоняюсь, чтобы разглядеть ее получше…

Вульф переводит взгляд на меня. Удивленные, его глаза насмехаются надо мной.

― Видишь что-то, что тебе нравится, миледи?

Мои ноги крепче сжимаются вокруг Мист, и, чувствуя мое смущение, она предупреждает:

От него пахнет хищником.

Не просто так, ― с горечью отвечаю я.