Белая радуга

– Никто за вами не шпионил. Руководство Института «Апофеты» интересовали только как статистическая единица, я была их взглядом изнутри. Я же говорила, требуется полная картина отношения общества к таким детям.

– Это даже хуже! – не выдержал Эдик. – Да как ты могла, Элка! Я ведь… я даже не знаю, как это назвать!

– Я знаю, – твердым голосом ответила Элла. – Но у меня не было выбора.

– Да прекрати! Сама говоришь, никто особо не настаивал, чтобы ты работала на них. Других продажных дур хватает!

– И это я тоже знаю. Но я не могла порвать отношения с Институтом! Потому что она все еще у них!

– Кто? – опешил Редкий.

– Инка, сестра! Они все еще пытаются ей помочь. При аварии у сестры был сломан в нескольких местах позвоночник и поврежден мозг. В любом другом месте ее объявили бы овощем и очень скоро отключили бы аппаратуру жизнеобеспечения. А в Институте Инна передвигается в инвалидном кресле, даже выполняет простейшие действия. Только ничего не помнит и не понимает. Но уже в этом году ей собираются сделать операцию по восстановлению работы мозга, возможно, даже с заменой поврежденных участков. Такое пока не делается нигде в мире!

Редкий примолк, пытаясь переварить услышанное. Теперь осуждать Эллу стало куда труднее, хотя в душе все переворачивалось от обиды. Они долго молчали, потом он спросил:

– Значит, со стороны Института нашей пятерке ничего не угрожает?

– Нет, конечно! – В глазах девушки вспыхнула радостная благодарность, что он снова говорит с ней. – Теперь, когда найдена Злата, – нет. Английская пятерка считалась самой перспективной, на нее бросили много сил, и гибель детей стала ударом для всех подразделений Института. Сейчас вся надежда на наших, иначе проект здорово затормозит.

– Значит, теперь они защищают детей, так? И не раздумывая убили нашего Глеба и того другого, из «Комитета»! И ты ничего не сделала, не предупредила!

– Это не Институт! – ахнула Котенок. – Зачем им?

– Но кто, Элка, кто?!

Девушка дышала тяжело и часто. Эдик понимал, что ей больно и надо бы позвать медсестру с обезболивающим, и все же не мог остановиться.

– Я правда не знаю, – с усилием выговорила Элла. – Когда я начала работать на Институт, то поняла, что мои родители знали, о чем писали. Там действительно есть очень странные и жуткие существа, которых используют для выполнения всяких неприятных людям заданий. Они исполнительны, на них переложили всю заботу о детях, никому ведь неохота привязываться к малышам. Эти создания необыкновенно быстры и умеют быть незаметными глазу. Именно они десять лет назад подбрасывали детей в нужные точки. Но они полностью послушны руководителям Института. Однако есть еще что-то…

Она замолчала.

– Что? – поторопил Эдик.

– Это на уровне домыслов. Ты когда-нибудь слышал про мерячение?

Эдик подумал, пожал плечами.

– Слово знакомое. Что означает, не помню.

– Эти самые нойды, с которых и начинался проект, умели одним резким криком ввести человека в состояние, когда он утрачивал собственную волю и исполнял только чужие приказы. Возможно, криком шаманы умели и убивать, они ведь были защитниками своего народа. Лаборанты шептались, что дети тоже… могут убить. Неосознанно, такова их природа.

Редкий ощутил странный холод в груди, потряс головой, отгоняя наваждение.

– Но это, возможно, всего лишь профессиональный фольклор! – испуганно поспешила добавить Котенок. – О первенцах еще и не такое болтают.

– И этот фольклор прикончил двух человек, ага!

– Я не знаю. – Элла без сил откинула голову на спинку дивана, тихо, сквозь зубы застонала.

Тут уж Редкий пришел в себя и бросился звать на помощь медсестру. Та вколола обезболивающее и успокоительное сразу обоим, после чего Эдуард едва добрел до палаты, рухнул на койку и отключился.

Проснулся он рано, вернее сказать, его разбудила уборщица, которая грохотала шваброй у него под кроватью. Эдик видел ее согнутую спину, но никак не мог разглядеть детали, картинка плыла и расползалась. Неверно расценив его взгляд, женщина рявкнула:

– Все равно скоро подъем, сейчас главный придет на вас любоваться!

«Главный» и в самом деле скоро пришел в окружении других докторов. Редкого он почему-то оставил на закуску. Подошел, пощупал повязку, суховато произнес:

– Вы, молодой человек, сегодня без завтрака. В течение часа вас отвезут в другое место, там, возможно, будет сделана еще одна операция. Так что готовьтесь.

– Вчера же делали, – сказал Эдуард, не понимая, в чем главврач усмотрел повод для нового вмешательства.

Тот уже важно шествовал к дверям, но остановился и пояснил через плечо:

– Дружочек, у нас тут ожоговое отделение. Вам вчера удалили поврежденные ткани, обработали. А сегодня надо думать, как спасти ваш глаз, и это уже не наша квалификация. Удачи!

Потом начались процедуры, больничная суета, и Редкий под шумок выбрался в холл. Сперва хотел отыскать Эллу, узнать, как у нее дела, но от женской палаты его турнула строгая медсестра. Он пошел туда, где накануне сидела Элка, устроился на диванчике и задумался.