Белая стая

А третий утёнок такой попался слабенький, что Таня его в комнате выхаживала, у печки. Кормила его без конца, в вату, надранную из рваного ватника, заворачивала, купала в корытце. На прогулку выводила только под строгим присмотром. Играют ребята возле избы, и тут же Диночка разгуливает. Возилась-возилась… А теперь Единоличница ни за что не желает оставаться одна.

— Единоличница! — засмеялась Света. — Имя какое выдумали! Это крестьяне были единоличниками. Те, которые не в колхозе. Нам на уроках по истории рассказывали.

— Вот-вот! Оттого так и прозвали: все утята вместе, а она сама по себе.

Таня заперла Диночку в сарай. Ну и гвалт же поднялся за дощатой дверкой! Такое оглушительное кряканье, что Таня с сокрушённым видом заткнула пальцами уши:

— Целый час теперь орать будет!

ЛЕТНИЙ СНЕГ

Лесная тропинка не прямо тянется. Она извивается, как уж. Сквозь чащу ползёт, в овражки спускается, вдруг на открытое место выбегает, обогнёт поляну да опять в лес убежит.

Гуськом пробирались по лесу Таня, Света и Люба — хорошенькая тёмнобровая, кареглазая девочка из одного класса с Таней.

Девочки ходили по ягоды и решили, уже не возвращаясь домой, лесом выйти к озеру.

Люба шла позади и всё время отставала.

— Всё равно всю землянику не оберёшь! — посмеивалась Таня.

Но Люба то и дело нагибалась, присаживалась на корточки. Пальцы её так и сновали среди вырезных листиков.

— Уж больно здесь спелая. Жаль оставить!

Света давно не собирала ягоды, прикрыла свою полную корзиночку лопухом. А глазами невольно продолжала искать в траве красные пятнышки. Возле пней земляникой прямо усыпано.

Таня проскользнула между невысокими ёлочками. Откуда-то из кустов раздался её голос:

— Пришли!

Света продралась сквозь чащу и вскрикнула от восхищения.

Будто великанское зеркало, голубой блестящей эмалью покрытое, лежало перед ней. Окаймляли зеркало красные, жёлто-коричневые обрывистые берега. Тёмно-зелёная островерхая стена ёлок высилась по самому краю. На тёмно-зелёном там-сям разбросаны светло-зелёные, яркие, весёлые пятна — это кудрявились берёзки и осинки.

Но не все берега были лесистые и высокие. Часть берега без деревьев, плоская и сплошь белая. Даже вода у этого берега сверкает белизной.

— Что это? — удивлённо спросила Света.

— Где, Светочка?

— Да вон белое… Снег лежит? Но как же… летом?

— Ха-ха-ха! — расхохоталась Таня. — Да это утки! Лагерь утиный. А, ты же ещё не видела… Издали и верно на снег похоже. Только это летний снег, живой!

— Теперь и я вижу, что это птицы, — смущённо сказала Света. — Вон отплыли две. Крыльями по воде бьют. Сколько же их тут?

— Много тысяч, — ответила Люба, бросая в рот горсть земляники. — Долго вы будете здесь стоять? Пошли скорей!

Подойдя ближе, Света заметила, что озеро разгорожено проволочной сеткой. И поперёк сетка — вот отчего утки на середину озера не отплывают.

— Таня, а зачем там сетки?

— Ну, как же! Ведь там разные участки.

— Не в куче же уток выращивать, — сказала Люба. — За каждый участок разные люди отвечают.

— Вон гляди! — показала Таня рукой. — Там Нинин участок. Нины Сергеевой. Ой, какая она замечательная!

— Депутат областного совета! — с уважением добавила Люба.

— Да-да! И вообще она замечательная, Нина! А вон там, левее, школьный участок. Видишь, велосипеды стоят у загонов?

— Загоны — это что? Те низкие домики с открытыми дверцами?

— Да, конечно. Велосипеды-то ты видишь, к стенке прислонённые? То восьмиклассников велосипеды. А наш участочек рядом. Бежим!

Таня и Света пустились догонять Любу, которая ушла вперёд.

ПИСЬМО ПРОФЕССОРА

На лужайку перед входом на юннатовский участок Сеня Корнеев пришёл по крайней мере за час до начала работы своего звена.

Все ребята любили эту лужайку. На ней росли высокие развесистые берёзы. Под тремя берёзами, дружно выстроившимися в ряд, стояла скамейка. Хорошо тут, в тени, посидеть.

Сеня пожалел, что не захватил какую-нибудь книжку. Уж больно торопился удрать из дому. Как дёрнут тебя покрепче за волосья, так поневоле забудешь взять, что надо.

И вечно мать дерётся ни за что ни про что. На свинарнике с кем-нибудь поругалась или просто настроение плохое, а сорвать злость непременно надо на нём, на Сеньке. По правде сказать, больше и не на ком: живут-то они вдвоём. Не прибрал он, видишь ли, в избе. А сама-то мамка много прибирает? Пол и то не всякий день подметёт…

Девчонки идут! Таня Фёдорова и Люба Мигунова из их звена. И с ними третья девчонка, незнакомая. Шляпа на ней соломенная с широкими полями, платье синее в белый горошек. Городская какая-то, что ли? Похоже, что на солнце ещё не бывала: лицо совсем белое. Волосы стриженые, русые. «Чего на меня из-под чёлки уставилась?..»

И Света подумала: «Что он меня разглядывает?»

Растянувшись в траве у скамейки и подперев руками взлохмаченную голову, мальчишка не спускал со Светы сонного взгляда.

— Саша ещё не пришёл? — Люба оглянулась по сторонам. — Сенька, не видел Сашу?.. Ну, что ты молчишь?

— Дык что ж говорить? — лениво отозвался Сеня. — Видно, из речки ещё не вылез. Утром я его в речке видел.

Таня засмеялась.