Белапктрисса Бессертатч

– Ты только слепо верь своей судьбе, мой дорогой Джеймс, и если ты будешь беспрекословно подчиняться ей, то, может быть, я уже скоро вернусь в эту жизнь… Очень скоро…

– Я верю, Белапктрисса! – крикнул он. – Я слепо верю и подчиняюсь тебе!

И тогда, словно венец его старого счастья, на темном небе яркая молния нарисовала прекрасное лицо женщины-демона, соблазнительной и очаровательной в прошлой жизни.

– Помни это, Веммер! – сказала она, и молния прорезала лицо Белапктриссы де Вейр. – Ты обещал мне.

– Я никогда этого не забуду! – крикнул он вслед исчезающему видению. – Куда ты, Белапктрисса?

Но больше ничего не сказало ему неожиданное привидение его мертвой любимой Белапктриссы де Вейр, растворившись в разреженном воздухе.

– Я жду! – в последний раз крикнул де Эйр пропавшему силуэту. – Я буду вечно ждать тебя, Белапктрисса!..

Как противны эти стоны безумно влюбленного человека даже автору, которому приходится об этом писать… но парадокс многих гениальных произведений заключается в том, что любую, казалось бы, незначительную мелочь, которую заметил читатель, а затем интерпретировал и прибавил к образу персонажа, автор был вынужден отразить на страницах своего произведения, как бы ему это не нравилось, но ведь для него самого это совершенно бессмысленно!: он сам уже видит образ и эволюцию какого-либо героя, и, стараясь ничего не утаить от читателей, описывает его или в порыве вдохновения, или во время скуки, или по нужде (он либо гений, либо обычный среднесортный писатель… гениев мало среди нас,

но если же ты достаточно смел, чтобы признать себя гением, то, скорее всего, так оно и есть); автору совершенно бессмысленно писать что-то для себя… для чего устраивать парад исписанных тетрадей, если из них можно сложить музей? Любая деталь бессмысленна для автора потому, что он воспринимает ее в целом с созданным им персонажем или миром – как пожелает… но для читателя, еще только раскрывающего его, не видящего полной картины, эта деталь имеет огромное значение… Кажется, линкор моих мыслей слегка изменил курс.

Был ли возникший перед ним образ Белапктриссы реальным, или же бедный Веммер не мог смириться с действительностью, где она была мертва?

…

Профессор Джеймс Веммер де Эйр был очень одинок и несчастен в этой жизни в свои сорок лет. После смерти его любимой Белапктриссы, замужем за врагом всей его жизни Джоне де Вейре, он сам, тяжелым осадком опустившись на дно своей туманной судьбы, готов был уже досрочно прервать ненавистную жизнь, но, к счастью, не смог этого сделать вследствие своего слабого характера… или же нет? С Белапктриссой он познакомился… знаете, скучно сразу рассказывать всю историю, оставлю этот момент на потом. После ее смерти, о которой профессор узнал от своего единственного друга, Роберта Бессертатча, он практически отстранился от людей и ушел в свою угрюмую жизнь на уровне примитивного голоса подсознания, скрылся за серыми стенами старого дома, часто посещаемый лишь единственным другом. Но теперь, после явления ему возлюбленной Белапктриссы, судьба, которой Веммер был обязан беспрекословно подчиняться (влюбленный идиот), вышибла Джеймса де Эйра из привычной жизненной колеи и повела по новым коридорам безграничного мира.

И вот он сел перед раскрытым роялем, распахнув нотную тетрадь на бессмертном Реквиеме по Мечте, но сейчас почему-то руки не поднимались к такой музыке: Джеймс Веммер был переполнен совершенно иными чувствами и иными надеждами… Ох уж эти иные надежды!, к чему они ведут и к чему готовят? Предавшись им, человек стремится к заданной цели или просто ждет ее, но с таким нетерпением, как будто они обязательно должны сбыться. Думаю, каждому знакомо такое чувство, когда ты знаешь, что что-то нереально, но все равно веришь, надеешься и ждешь, что это случится… пусть не сегодня, не завтра, пусть даже после смерти – но случится!..

Неожиданно к нему ворвался сам Роберт Бессертатч, человек несколько призрачной и фантастической наружности. Он бессмысленно и легко впорхнул в это пасмурное помещение.

– Как дела у старого друга? – спросил он, но, не дожидаясь ответа, сразу же продолжил. – Видел ли ты грозу? Неожиданно появилась и исчезла! Никогда за свою жизнь такого не видел…

– Бессертатч, – прервал друга де Эйр, – тебе когда-нибудь доводилось испытывать неожиданное счастье?

– О чем ты? – не понял того Роберт.

– Я говорю о том моменте жизни, которое бы ты, безусловно, хотел, чтобы случилось, но, переполненный прежними неоправдавшимися надеждами, уже поверил было в его невозможность, как вдруг…

Бессертатч рассмеялся, развалившись на темном кожаном диване.

– Я серьезно, Роберт! – несколько даже обиделся на своего друга Веммер.

– Неужели у тебя что-то случилось?

– Помнишь Белапктриссу? – сказал Джеймс, стараясь подойти ближе к Бессертатчу. – Белапктриссу де Вейр, ту, которую я любил и люблю?