Белее бледного

Харончик достал требуемое и вручил оное гражданину, а тот беглой рысью помчался в сторону виднеющейся за лысыми зимними деревьями "Пятёрочки". Второй алконавт разговорчивостью не отличался, он смачно высморкался в сугроб и продолжал приплясывать на месте, спасаясь от холода. Вскоре вернулся гонец, баюкая в руках пузырь наидешевейшего "Весёлого медведя". Вытащив из кармана три немного мятых пластиковых стаканчика, он вручил их страждущим, быстро разлил и скомандовал: "Ну давайте".

"А чем закусить?" - задал ненужный вопрос господин паталогоанатом.

"Какой нах закусить, тут всего по 170 граммов, пивом потом запьём" - и господа алконавты быстро разделались со своими дозами. Харон Абрамович не стал отставать и тоже лихо опрокинул стаканчик в рот. Закуска действительно не понадобилась, после вчерашнего спирта водка зашла как вода, да к тому же оставила во рту странный для такого напитка сладковатый привкус. Троица дружно закурила и обратила свои взоры в серое январское небо, захорошело, головная боль начала уходить.

"Ну, чего ждём" - снова засуетился гонец: "Пошли в пивняк, пивом шлифанём, заодно согреемся". Молчаливый согласно кивнул головой, и троица спустилась по ступенькам в полуподвал. Занятыми оказалось лишь несколько столиков, за которыми потрёпанные жизнью небритые мужчины тихо общались между собой. После первой кружки, металлический обруч, сжимавший ранее голову Харона Абрамовича, полностью самоликвидировался и доктора как будто куда-то потащило по волнам. Гонец схватил нашего героя под руку: "А вот падать не надо, менты моментом нарисуются, иди домой, поспи. Судя по бланшу, у тебя ещё и сотрясение".

На неверных ногах Харончик кое-как доковылял до дома. Открыв дверь, он прямо в одежде и ботинках прошёл в комнату и завалился на кровать. Глаза слипались, а в голове сильно шумело, но теперь как-то приятно и абсолютно безболезненно. Он повернулся на левый бок, дабы не беспокоить отбитую правую половину лица и мгновенно заснул. Проснувшись вечером, господин паталогоанатом почувствовал себя гораздо лучше, однако теперь ему вспомнилась Нимфа и то, как безжалостно он с ней разделался. Из глаз опять закапали слёзы, а в душе поселился мрак, сдобренный сознанием того, что ему больше никогда не увидеть своей возлюбленной, её прекрасного лица и столь же прекрасного тела. Немного подумав, он отправился в магазин за пивом, в таком состоянии всё равно не заснуть.

Глава 19. Любовь и наркоманы

Проснувшись утром свежий, как огурец, Харон Абрамович подошёл к зеркалу и в ужасе отшатнулся. Рожа у него была как у последнего привокзального бомжа, окрас здоровенной синячины начал потихоньку проявляться, под глазом наливалась зловещая чёрная гематома, а правее цвета радовали всеми оттенками синего - от небесно-голубого до темнейшего индиго.

"Бля" - потерев щетину на подбородке подумал про себя доктор: "Надо хоть побриться, а то как на работу ехать? Люди будут шарахаться".

Он начал было намыливать свой сильно пострадавший фейс, однако прикосновение к правой половине лица вызывало сильную боль, которая к тому же, долго не проходила.

"Не, нахуй, поеду небритый" - решил наш герой и стал смывать мыльную пену.

На работу он добрался без приключений, если не считать уничижительных взглядов граждан, на него направленных. Впрочем, в современной России такие рожи в порядке вещей, так что никого это не удивило.

Тихо пробравшись к моргу по кустам, дабы не встретить никого из знакомых, господин Мовсесян проскользнул внутрь и снова закрыл дверь на задвижку. В предбаннике обнаружилась пара новых каталок и если на одной лежала старенькая бабушка, то на другой обнаружилась молоденькая барышня и весьма симпатичная, однако как будто являющаяся антиподом Нимфы. Нос, уши, лоб и даже губы мамзели были украшены пирсингом, Харончик откинул простыню - сложена барышня была очень неплохо, однако на его взгляд, чересчур худощава. На сосках маленькой, почти детской груди опять пирсинг, несколько молодёжных татуировок в совершенно разных местах и густо исколотые сгибы рук. Он взял сопроводительные документы.

"Похоже, передоз. Да и похуй" - решил для себя Харон Абрамович": "Сейчас я как никогда нуждаюсь в любви, а здоровый образ жизни моих подопечных меня вообще не ебёт, кто я такой, чтобы читать им нотации, тем паче, они один хуй их не слышат, да и поздно уже".

Определившись, доктор откатил каталку в прозекторскую, скинул на пол мешающую делу простыню и полез в свой тайный ящичек за необходимыми мазями. Тщательно обработав тело увлажняющей мазью, он достал интимную смазку, раздвинул трупу ноги и стал наносить её в нужные места. Пальцы Харончика легко скользили по слизистым оболочкам будущей любовницы, и его член начал потихоньку оживать. К тому времени, как наш герой закончил обрабатывать тело, эрекция его стала уже несгибаемой.