Белые лилии

– Она хочет увидеть сначала тебя, а потом всех остальных, – хрипит он. – Я уже был у нее. Но теперь она ждет тебя. Она в палате 817. Иди к ней.

Не говоря больше ни слова, Гриффин встает и выходит. Я не знаю, что делать. Прыгать от радости от того, что Эрин жива? Бояться того, что меня ожидает в палате 817? Я нерешительно поднимаюсь со скамьи и медленно иду к двери. Я смотрю на часы и понимаю, что провела в часовне несколько часов. Я оглядываюсь на распятие и произношу последнюю молитву.

Я поднимаюсь на лифте вместе с другими посетителями, навещающими своих близких. Мысленно ругаю себя за то, что не зашла в магазинчик за цветами или шариками, как они. Я так спешила к Эрин, что совсем забыла про правила посещения, согласно которым мне надо было принести с собой символ своих наилучших пожеланий. Я обещаю себе, что пошлю ей огромный букет белых лилий, как только выберусь из больницы.

Я нахожу палату 817 и останавливаюсь у полуоткрытой двери. Я ненадолго прислушиваюсь, как будто то, что я услышу, может подготовить меня к тому, что меня ждет внутри. Тишина. Я делаю глубокий вдох. Потом еще один.

Когда я захожу в палату, увиденное меня поражает. Эрин сидит в постели. Она выглядит как обычно, если не считать безвкусной больничной одежды вместо ее дизайнерских нарядов. Она причесалась и накрасилась. Она выглядит совершенно не так, как выглядела всего несколько часов назад. Когда я вхожу, ее лицо озаряет улыбка. Эта улыбка подтверждает, что все сказанное Джейн – правда. Только члены моей семьи так на меня смотрят. Теперь я уверена: Эрин – моя семья.

Ноги несут меня к ней так быстро, что я чуть не падаю на кровать. Я крепко обнимаю ее, что для меня несвойственно.

– Ты меня до чертиков напугала, Эрин.

Она кивает мне в плечо.

– Знаю. Прости, это, наверное, было ужасно. Это случалось только один раз, когда Гриффин был в Африке. Я надеялась, что ты не так обо всем узнаешь.

Я отстраняюсь, но не отпускаю ее плечо.

– Узнаю что? Что у тебя эпилепсия?

Эрин вздыхает.

Я ищу в ее глазах ответ. Но не нахожу. Я хочу, чтобы она сказала, что у нее какой-то диковинный вирус, от которого у нее случился припадок, но ей дали антибиотики, и теперь ей лучше. Или что она когда-то ударилась головой, отчего у нее произошло небольшое кровоизлияние в мозг, но его теперь нашли и устранили. Но ответ, который горит внутри ее глаз, совсем другой. Он гораздо хуже.

– Что происходит? Эрин, ответь мне. Гриффин совершенно раздавлен. Так что это наверняка что-то плохое. Твой рак вернулся?

Эрин берет меня за руки.

– И да, и нет. – Она отпускает одну руку, похлопывает по кровати рядом с собой и двигается, чтобы я села рядом. – У меня опять рак, но не тот, что был раньше.

У меня перехватывает дыхание.

– О боже, Эрин! Только не это!

Я снова обнимаю ее, и слезы скатываются по моим щекам на ее волосы. Я вспоминаю все, что она рассказывала про первый раз, когда у нее был рак, и повторяю ей:

– Ты уже справлялась с этим раньше. Ты такая сильная. А в этот раз тебя будет поддерживать гораздо больше людей. Мы никуда не денемся. Можешь не сомневаться!

Эрин кивает.

– Знаю. И люблю вас за это. Но на этот раз все иначе, Скайлар.

– В каком смысле иначе? – спрашиваю я.

– Давай я расскажу все по порядку.

Эрин откидывается на подушку и устраивается поудобнее. Она держит мою руку, словно это спасательный трос.

– В школе, до того как мне поставили диагноз, я знала, что что-то не так. Были очень незначительные проявления: немножко поболит здесь, немножко – там. Но я была молода и думала, что все пройдет, и я буду жить вечно. Поэтому, когда несколько месяцев назад у меня появились похожие ощущения, я была не готова услышать, что мне придется пройти через это еще раз.

– Несколько месяцев назад?! – Я крепко зажмуриваюсь, надеясь, что все это окажется сном. – Ты знала об этом несколько месяцев и никому не сказала?

– Можно я договорю? – упрекает она меня и игриво подмигивает.

Я киваю и пожимаю ее руку.

– Через несколько недель после того, как мы узнали, что ты беременна, у меня начались головные боли. Они бывали у меня раньше, когда у меня началась менопауза, поэтому я не придала им большого значения. Потом стали происходить и другие вещи. Слабость в правой руке. Мне стало иногда сложно вспомнить какое-нибудь слово. И иногда кружилась голова.

Я прокручиваю в мозгу все случаи, когда я была с ней, но просто не обращала на все это внимания. Когда она чуть не потеряла сознание у меня на диване. Когда она не могла вспомнить какое-нибудь слово, но я решила, что это из-за алкоголя или эмоций. Когда она не могла поднять кошелек в магазине одежды для бере-менных.

– Мне надо было что-то сказать. Я все это замечала, но находила для этого другие объяснения. Прости. Если бы я тогда не смолчала, может, ты бы обратилась за помощью раньше.

Эрин качает головой:

– Нет, не обратилась бы. У меня была стадия отрицания. Даже когда симптомы усилились и я уже точно знала, что что-то не так, я пошла к врачу, только когда Гриффин уехал. Тогда у меня случился первый приступ.

Я закрываю рот рукой, чтобы сдержать рыдания.