Белые лилии

– О боже! Мне так жаль. Я должна была быть с тобой. Я должна была быть с тобой, когда Гриффин уехал.

– Ты ни в чем не виновата, Скайлар. В любом случае Джейн была со мной, когда это случилось. Она позаботилась обо мне и убедилась, что я пошла в больницу.

– Джейн все знает?

Эрин кивает.

– Вся моя семья знает. Я взяла с них клятву, что они будут хранить молчание.

Я недоуменно хмурю брови. Потом до меня доходит, что Джейн не выглядела столь же подавленной, как я или Гриффин. Она утешала меня в часовне, хотя все должно было быть наоборот.

– Гриффин тоже не знал, да? Я только что его видела, и ни за что не поверю, что он знает об этом уже больше месяца. Почему ты ему не сказала? Почему ты не сказала мне? Я могла бы ходить с тобой на лучевую или химиотерапию, или что там еще.

Я любуюсь ее длинными густыми волосами.

– В этот раз ты хотя бы не потеряла волосы. Это уже кое-что.

– Во-первых, нет, я ничего не сказала Гриффину, он обо всем узнал только сегодня. Я так хотела. Я не хотела, чтобы он жалел меня и ходил вокруг меня на цыпочках, как в прошлый раз. Я хотела, чтобы вы с Гриффином узнали об этом, только когда это станет действительно необходимо. Я не хотела вас обременять. И в этот раз не будет ни лучевой, ни химиотерапии. – Эрин прикрывает глаза и делает глубокий вдох. – Моя болезнь неизлечима, Скайлар. Я умру.

Неизлечима? Слезы бегут у меня из глаз, и я не успеваю их вытирать.

– О боже, нет! – плачу я, уткнувшись ей в плечо. Я снова обнимаю ее, словно пытаясь удержать. Удержать ее здесь, в этом мире, настолько, насколько смогу. Я обнимаю ее, пока у меня не устают руки, все это время я мысленно прошу у нее прощения за все те ужасные вещи, которые я сделала, из-за которых все это происходит.

Эрин позволяет мне плакать, пока у меня не высыхают слезы. Я тяжело дышу и икаю, потом наконец восстанавливаю дыхание. Я поднимаю взгляд, и вижу, что щеки Эрин мокры от слез.

– Расскажи мне все. Я хочу знать все. Может, можно что-то сделать.

– Ничего нельзя сделать. У меня глиобластома четвертой стадии. Это неоперабельная опухоль мозга. Смертность от нее составляет сто процентов.

Все мое тело напрягается.

– Эрин, тебе всего двадцать семь лет. Ты еще так молода. Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать! Это случилось из-за того рака, который у тебя был раньше? Он распространился в мозг?

– Глиобластомы – это медицинская загадка. Как правило, для них нет никакого объяснения. Они не появляются из-за другого рака. Есть небольшая вероятность того, что глиобластома была вызвана лучевой терапией, которую я проходила в восемнадцать лет, но точно никто не знает. Это просто одна из редких, необъяснимых вещей, которые иногда происходят.

– Разве нельзя сделать операцию, чтобы ее вырезать?

– Можно было бы сделать операцию и удалить часть опухоли. Но она вернется. Они всегда возвращаются. И я не хочу провести последние месяцы своей жизни, восстанавливаясь после операции на мозге.

– Месяцы?! – восклицаю я и снова начинаю всхлипывать.

Эрин кивает.

– Как ты можешь быть такой спокойной?! – кричу я. – Почему ты не хочешь с этим бороться? Должен же быть какой-то способ продлить тебе жизнь! Можно же принимать лекарства или что-то подобное? Как ты можешь просто сидеть здесь и спокойно рассказывать мне, что тебе осталось жить всего несколько месяцев? Что с тобой не так, черт побери?!

Эрин улыбается. Она мне улыбается! Она умирает, но все равно улыбается.

– Скайлар, у меня было полтора месяца, чтобы с этим смириться. Я уже отгоревала. Я прошла через все стадии принятия смерти. Несколько недель я злилась, отрицала и жалела себя. Вы с Гриффином узнали об этом только сейчас, поэтому вам понадобится время, чтобы достичь того состояния, в котором я нахожусь сейчас.

Я вспоминаю, что происходило полтора месяца назад. После ультразвука Эрин стала отстраненной. Гриффин поехал в Африку. Я думала, что она паникует из-за ребенка. Гриффин тоже заметил, что Эрин изменилась. Это продолжалось несколько недель, а потом она начала делать всякие безумные вещи. Таскать меня по местам, в которых она никогда не была. Делать странные комментарии про то, что ей никогда не доведется сделать.

– Я никогда не достигну такого состояния. Я никогда не смогу принять того факта, что ничего нельзя сделать. Должно же быть хоть что-то! Разве ты не хочешь хотя бы попытаться дожить до рождения ребенка? Твоего ребенка!

Я хватаю ее руку и кладу на свой все еще небольшой животик.

– Есть курсы химиотерапии, которые можно было бы попробовать, они могли бы продлить мне жизнь на пару месяцев. Могли бы. Но у всего есть своя цена, Скайлар. Я не хочу провести все время, которое мне осталось, одурманенная лекарствами, в постоянной рвоте и без волос. У химиотерапии так много побочных эффектов, что качество моей жизни стало бы просто ужасным. Даже если бы я каким-то чудом дожила до родов, я бы, скорее всего, даже не осознала, что происходит.

– Но это хоть какая-то возможность, – умоляю я ее. – Разве ты не хочешь подарить ребенку хотя бы возможность познакомиться с тобой?