Белые пешки

– Нормальная, – возразила Марти, хохотнув. – В самый раз. Пошли.

По улице они шли молча. Марти спрятала руки в карманы, опустила голову. Накрапывал дождь. Лето уходило и, как и всегда, хныкало по этому поводу, прежде чем устроить настоящую истерику в сентябре-октябре.

– Туда? – вдруг спросила Марти, указывая на совсем маленькую, зато всю обсаженную вишнями детскую площадку у церкви. – Помнишь, мы там в одиннадцатом часто тусовались? Старушенции еще гундели, что Ася с Максом при малышах целуются.

– Помню… – отозвалась Саша и свернула на усыпанный гравием пятачок с парой скамеек, качелями и песочницей.

Марти не позвала ее к заброшке. Точнее, к руинам, ведь пару недель назад старую гимназию внезапно, без всякого предупреждения снесли. Уже хорошо.

Сделав по площадке задумчивый полукруг, Марти забралась на одну из скамей. Уселась на спинку, вытянула ноги. Сашу удивило, что босоножки без каблуков. Марти обожала шпильки, платформы – все, что делало ее выше; носила такое класса с пятого. Видеть обувь на плоском ходу было так же непривычно, как и короткие волосы.

– Чего не садишься? – поинтересовалась подруга.

Саша очнулась и устроилась рядом. Марти закурила, глядя в пустоту. Кажется, она бросала эту пагубную привычку уже четыре раза. Сигареты сегодня были особенно вонючие, видимо, иностранные. Просто «Привет, рак!» Рядом было неуютно, хотелось перебраться на качели, но Саша все-таки осталась и после колебания заговорила:

– А что вы прятались-то? Странно как-то… будто не соскучились.

Марти выдохнула дым краешком рта, тепло возразила:

– Еще как соскучились. И… спасибо, что хоть не ругаешься.

Саша проводила взглядом сизую струйку, улетающую в небо, и вздохнула. «Спасибо, что не ругаешься» – обезоруживающие слова, после них ругаться неудобно. Саша все же сказала, хотя и не повысила тона:

– Марти, извини, но вы хреново поступили. Мы волновались.

Все правда шло… мутно. Марти с Кириллом вернулись даже не на самолете, который организовывал МИД. Они приехали трансъевропейским экспрессом то ли из Ниццы, то ли из Венеции, на Белорусском потискали Зиновия, а потом дня на четыре залегли на дно. О том, что они дома, первой узнала Ника – от папы, которому позвонил Владимир Петрович Лукин. Но и после этого телефоны ребят стали отвечать не сразу. Вот и сейчас Марти явно не рвалась делиться личным. Да и Крыс, которому Саша решилась пару раз написать в скайпе, отговаривался учебой, помывкой машины (он сроду не мыл машину сам!) и прочей лабудой.

– Шумиха, – устало бросила Марти. – Всем же интересно.

– Ну… – проблеяла Саша. Она почувствовала неловкость.

– Тошно, – добавила Марти односложно и уставилась в землю. – Вон, видишь, не выпендриваюсь даже. Сижу как ебнутая мешком.

Саша посмотрела на ее профиль и не сразу нашла ответ. Она понимала, о чем речь, и не удивлялась, не удивилась, даже когда впервые услышала. Это же Марти и Кирилл. Они… живчики, так вроде Ася говорит. Они бы и не смогли сидеть просто так. Поэтому да, правда: Крыс работал в местной больнице. Марти помогала. Родина теперь гордилась.

– Но мы-то не журналюги… – пробормотала Саша.

– А я не железная, – Марти пробурчала это довольно сварливо, тут же раскаялась и обняла ее за плечи. – Ох, прости. Сань… – вариант имени, любимый Максом, резанул. – Я расскажу. Обязательно. Только попозже, хорошо? И Крыс, может, расскажет. Ему просто прям совсем тяжело, у него много на руках умирали…

Саша задрожала. Может, потому что звучало очень просто.

– Ты и Нике… – она надеялась, что это не звучит ревниво. Марти помотала головой.

– Нет, Саш. После Пэтуха я… зареклась так делать, вот. Мы с Никой, когда я приехала, дули водку ее папы, жрали пармезан огромными кусищами и рыдали. Ну, она в основном и постоянно повторяла, как боялась, что я сдохла. – Марти улыбнулась нежно. Как всегда, когда упоминала Нику. – А потом откопали в интернете древний порнофильм про приключения Моцарта и Сальери при дворе. Не твой досуг. Да?

Саша вяло кивнула. Она правда чувствовала себя максимально неловко с пьяными подругами. Даже Ася могла позволить себе лишнего, ну а Ника с Марти вовсе любили порой нализаться так, что разве что целоваться к окружающим не лезли. Марти прищурилась, взлохматила ей легонько волосы, дернула за кончик ленты.

– Ну не дуйся, а?

– Я не дуюсь, – Саша вздохнула, вспомнила кое-что, спохватилась: – Слушай, Дэн знает, может? Может рассказать, чтобы мы вас не мучили? Ведь вы же…

Дэн по некоторым причинам мог знать куда больше, чем остальные. Но Марти покачала головой, улыбаясь все так же нежно. Ее отношение к «младшему братишке» – так она порой звала Данилу – тоже, похоже, поменялось.

– Нет. Не особо. Говорю же, мы не Макс. Либо знают все, либо никто.

– Хорошо. – Саша смирилась, потерла глаза: дым разъедал их. – Тогда…

– Саш, – тихо перебила Марти. Она только что отвернулась, нервно провожая глазами скорую помощь, но уже снова смотрела Саше в лицо. Под глазами лежали странные темные тени. – Слушай, не думай, что я тему меняю, но гимназия… – она запнулась, приложила к груди руку.