Белые пешки

Я возвращалась под вечер и впервые с лета решила не ехать до дома на автобусе, а пройти часть пути через парк. Когда хочешь навести в голове порядок, как-то не тянет в забитый салон. А в парке у нас тихо, даже, я бы сказала, мертвенно тихо. Из-за тишины я вообще-то не люблю его и стараюсь там не бывать. Один раз только потянуло – когда с Левкой ехали и он тоже немножко закоптил мои мозги. И вот теперь опять.

Я ведь помню это место другим.

Когда-то наш парк был как маленькие «Сокольники»: на мерцающих каруселях катались дети, всюду продавались вкусности вроде пончиков и вафель, в центре работал фонтан с фигуркой оленя. Вода била из его ветвистых рогов десятком сплетающихся струй, и пару раз я видела над фонтаном радугу. Парк был полон волшебства, тех чудес, которые замечают только дети. А потом волшебство ушло в один день.

Я гуляла там тогда – прыгала со скакалкой и ставила рекорд: двести прыжков без запинки. Но все, что встает перед глазами, когда я пытаюсь вспомнить, – воющая скорая, красно-синяя милицейская мигалка и испуганные взрослые, сгрудившиеся кучками. Шепотки – тихие-тихие, страшные-страшные. И серолицие люди в форме, много. Мама увела меня быстро. Но пока мы летели к северному выходу, пока несмотанная скакалка ползла за мной в пыли, как змея, я успела кое-что заметить на одной из площадок, между горкой и домиком-крепостью. Брезентовый мешок. Вокруг суетились милиция и врач. Когда они перекладывали мешок на носилки, рука с порезами на запястье все-таки выпала – отдельно от остального. Детская, с торчащей поломанной косточкой. Мама сильнее потянула меня вперед и уволокла.

Больше меня в парк не пускали, долго. Став старше, я увидела, как все поменялось: деревья посерели, аттракционы заржавели, работает лишь несколько. Народу мало, если не считать компаний, пьющих пиво. Перегорела половина фонарей, из цветов стали сажать почему-то только лиловые и розовые люпины, похожие на сигнальные ракеты. А фонтан… Бедный. В детстве я часто подходила и осторожно, чтобы не попасть под струю воды, гладила оленью голову. Сейчас она так потемнела, что кажется, будто оленю выжгли глаза.

Саша всмотрелась в фигуру – тонкую, гордую, длинноногую. Рога напоминали деревца, ни одна «веточка» даже не отломилась. Олень все еще был красивым, но его покрыл тусклый слой зеленовато-ржавого налета. А округлая чаша бассейна, некогда заполнявшаяся водой, вся была в мерзлой грязи, окурках, фантиках и презервативах.

– Ну привет… – Саша вытянула ладонь и провела по холодному носу оленя. Слепые глаза смотрели в глубину парка. Искали виновника того, что никто больше не приходит гладить оленя по голове? – Вижу, и тебя жизнь потрепала, да?