Белые пешки

Дом недалеко от железной дороги и вправду не был типовым для русского пригорода. Башенка, окна-арки, тенистый сад, полный кленов и лип. Таких в Наро-Фоминске больше не было, как не было, впрочем, и таких чудаков, как Гоша Ленский, всю жизнь мечтавший изучать австралийских аборигенов. И вот дядя Гоша уехал. А его «особняк» вполне заслуживал того, чтобы стать памятником. Архитектуры. Лучшего времени. Планеты, на которую можно сбежать. Другой жизни.

Деревья роняли цветные листья, похожие на крупное конфетти. Вода в заросшем пруду отражала свинцовое небо, шла трепещущей рябью. На крыше медленно, скрипуче поворачивался флюгер – морской конек, довольно необычный знак. Никаких петухов.

– Не бойся, шагай! – Дэн, уже стоявший на крыльце, обернулся.

Лева все еще шел опасливо, а кошек, выпущенных из переносок, держал на руках.

– Да пусти ты их, не бойся. – Дэн улыбнулся. Солнце вызолотило беспорядочную копну его волос. – Собак у нас нет, и вообще.

Лева послушался: рыжая Орихиме и черная Усаги устали, явно были недалеко от того, чтобы начать царапаться. Оказавшись на траве, они тут же принялись хозяйски осматриваться. А вот Штольц по-прежнему сидел у Левы на плече и явно нервничал: то и дело впивался в рубашку крепкими когтями, что-то кряхтел на своем языке. Леве приходилось держаться поувереннее, хотя он тоже беспокоился.

– У нас хорошо, – сказал Дэн. – Правда.

– Верю, – просто ответил Лева. – Но согласись, я могу быть в шоке от…

– Ну да, примерно в таком, в каком мы оттого, что успешный ученый любит «Блич» и «Сейлор Мун», – подколол его Дэн, и Лева, усмехнувшись, признался:

– Не так, как «Короля Шамана». Просто кошки завелись раньше. А то были бы Джун и Анной. – Лева всплеснул руками. – «Будь шама-аном-королем!»

– Всех шама-анов королем! – смеясь, подхватил Дэн и открыл дверь. Кошки синхронно подняли головы и двинулись к крыльцу.

– Рефлекс. Жрать хотят, – прокомментировал Лева, и его явно услышали.

– Проходите! – раздался бодрый женский голос. – У нас есть карри и колбаса!

Он обернулся. От ворот приближалась женщина лет сорока – коротко стриженная, рыжая, в красных мешковатых брюках и салатовой блузе. За спиной женщины стоял, почихивая, старый микроавтобус, раскрашенный во все мыслимые и немыслимые цвета сразу, пестрящий пятнами, шашечками и цветами. Ага. Та самая «машина предков».

– Привет! – помахал Дэн. – Это Лева, ну, я говорил. Ты из театра?

– Спектакль поздний, в Москву поеду. Здравствуйте, Лев. – Она подошла и важно пожала ему руку. – Я Инна, мама Дани. А так и не скажешь, смотрюсь как сестра, да? – Она, дурачась, покрутилась перед ним, обдала запахом пряных индийских духов.

– Да, – честно ответил Лева, разглядывая цветную нитку бус у нее на шее. – Вы…

– Попугай! – Она заметила Штольца и засюсюкала: – Ух, какие мы пушистые и упитанные! А ну-ка иди сюда, иди! – Она артистично протянула руку, и попугай перекочевал к ней. Тут же клюнул Инну в мочку уха – всегда так выражал симпатию.

Дэн засопел и даже лицо ладонями прикрыл. Лева, мысленно усмехаясь, поискал сходство между ними и все-таки нашел. В Инне тоже было что-то… успокаивающее, несмотря на всполохи красок. А машина… он пригляделся. Черт, черт! Это же не рандомный рисунок! Это раскраска «мистического автобуса» из «Скуби Ду»!

– Вы художница? – спросил Лева, хотя если честно, хотелось по-детски завопить: «И фанат мультяшек?»

Инна поднялась на крыльцо и, встав рядом с сыном, чмокнула его в ухо – совсем как увеличенная копия Штольца. Дэн сердито пробормотал: «Ма-а-ам!», а у Левы защемило в груди от мысли, которую он никогда не позволял себе произносить вслух.

– Я костюмер, – ответила она, умиленно наблюдая, как Штольц пытается тяпнуть ее за палец. – А вот муж – художник по декорациям, мы работаем вместе. Сейчас, например, готовим постмодернистскую «Белую болезнь» Чапека. И одну авторскую мистерию с молодым режиссером. И…

– Пойдемте уже в дом! – нетерпеливо позвал Дэн. Определенно компания мамы его смущала, а особенно прилюдные поцелуи. Ну хоть что-то могло его рассердить.

Поднявшись и переступив порог, Лева двинулся по коридору. Ноздри щекотал запах смолы, яблок, газет, красок и старого дерева. Лева дотронулся до дощатой стены.

– Cool… – сорвалось с языка само.

– Что, нравится хибарка? – раздался из темноты голос Инны. – Ни за что не продам, душевная. Правда, cool!

– Я хотел бы жить в такой, – улыбнулся Лева и вошел в просторную светлую комнату, заставленную разномастной мебелью – плохо сочетающейся, старой, но уютной. Под ногами лежал синий, как море, ковер.

– То, что у вас называют гостиной, – хмыкнул Дэн, остановившись в дверях.

– Мальчики, пойду разогрею вам поесть. – Инна появилась рядом. – Вообще, Дань, в магазин бы надо, все покончалось… смотаетесь, а? Пара рук не помешает.

– О! Хотите, я вам буду продукты покупать? У меня есть деньги! – предложил Лева. – Я…

– Деньги? Представь себе, у нас тоже. – Инна дернула свободным от попугая плечом, оттеснила сына бедром и удалилась, бросив не без внезапного недовольства: – Дань… ты там что ему такое наболтал? Фу на тебя.