Белые пятна

Весь апрель то лило, то дуло, а тут разом все прекратилось — и дождь, и ветер, небо очистилось, солнце загрело, за какие-то два дня берег сплошь покрылся травою и был готов к приему гостей. Подгадала погода, как по заказу: на Первое мая весна обернулась истинным летом.

Четыре супружеских пары — Мухины, Лопухины, Сухорученко, Воробьевы, иные с детьми, — предвкушая двухдневный отдых, захватили палатки, продукты, походное снаряжение и отправились в давно облюбованные места. Купаться было еще нельзя, но зато загорать — самое время, и, наскоро поставив палатки, мужчины тотчас разделись, подставив солнцу побледневшие за зиму спины. А женщины на траве, пахшей пробудившейся влажной землею, расстелили белоснежную скатерть и украсили «стол» нехитрой закуской, которая удивительно славно «проходит» под благодатный весенний воздух, хорошее настроение и добрую шутку. Тем более что в центре «стола» живописно выделялась горка свежих помидоров. Весной помидоры — поистине редкость, оттого-то, наверно, так хотелось надкусить их, посыпать солью и с наслаждением, не торопясь, аппетитно жевать.

Жевать, к сожалению, не пришлось. Послышалась пьяная брань, потом — гогот и топот. Откуда-то из-за кустов на поляну ввалилось восемь окосевших юнцов, кто — с гитарой, кто — с сумкой под мышкой. Не будь даже того, что случилось потом, — праздник уже был испорчен. Уже было не до закуски и не до загара — лишь бы дети не услышали мат и лишь бы жены не ударились в панику.

А для паники были все основания. От вторжения хулиганов уже пострадала компания по соседству. Уже один «просто так» пнул ногой пожилого туриста, а другой «просто так» зафутболил в кусты бидон с питьевой водой. Уже нависла над кем-то занесенная, как топор, гитара и чья-то пятерня «нежно» прошлась по дрожащей щеке отдыхавшего дачника.

Женщины торопливо отвели в палатку детей. Потом вернулись — на помощь мужьям. Хулиганы приблизились к походному «столу». Оглядели с ухмылкой расставленную еду. И, победно горланя, протопали по ней сапогами. Помидоры лопнули, превратились в хлюпкую кашу, залив скатерть кровавым пятном.

Потом, два с лишним года спустя, Мухин признается, что именно в тот момент, когда он увидел помидоры, смятые сапогами, — именно тогда у него екнуло сердце. И брань терпел — зубы сжал, но терпел. И гогот. И пятерни тоже не испугался. А от вида раздавленных помидоров вдруг стало не по себе.

Странно? Пожалуй. Что он, в самом деле, помидоров не видел? Трояк пожалел? Или закуски не оставалось? Еще целый рюкзак, нетронутый, лежал возле палатки: продуктов они навезли не на день — на неделю. И с хулиганами пришлось встретиться тоже не в первый раз. Уж чего-чего, а этого навидался. Так почему же, почему именно сейчас захолонуло сердце?

Даже теперь, когда все позади, он не может ответить на этот вопрос. Он сидит в редакционном моем кабинете, поседевший, усталый, с потухшими голубыми глазами — старик в свои 38 лет, — и повторяет как заклинание: «Не знаю… Не знаю…» И я испытываю неловкость от того, что снова и снова вынуждаю его возвращаться к тем роковым минутам.

А минуты оказались поистине роковыми. Вид раздавленных помидоров еще больше развеселил хулиганов. Они потребовали угощения. По сто граммов на брата — без всякой закуски. Скромной дани натурой — за право лежать на траве.

Дани никто им не выдал. Хулиганы осатанели. Послышался звон разбитой посуды. Один из нападавших — 18-летний Николай Кузнецов («…по характеру застенчив, молчалив, жалостлив… очень скромен, любит природу и животных», — написано будет потом в приобщенной к делу характеристике) — цинично оскорбил жену Мухина и швырнул ее наземь. Другой, Владимир Репин, 21 года («…уважаемый товарищ, честный, дисциплинированный, известен только с положительной стороны»), набросился на жену Сухорученко Алевтину Шмелеву и сорвал с ее шеи золотой медальон. Шмелева позвала на помощь. «Еще раз крикнешь — прирежу!» — прохрипел «уважаемый товарищ» и вынул нож.

Мужчины тем временем взялись за остальных хулиганов. Вооружились тем, что оказалось под руками: досками и сучьями, приготовленными для костра. Хулиганы почувствовали свою слабость. Репин оттолкнул Шмелеву (она упала, разбив колено) и бросился бежать. За ним — остальные. Мужчины догнали хулиганов и отобрали сорванный медальон. «Ну, погодите! — пригрозил Виктор Баллес, самый юный и самый наглый из всех. — Сейчас ребят приведем, тогда узнаете!..» И вся банда скрылась в кустах-.

Что было делать? Сбежать, чтобы не нарываться на новую драку? Вернуться к прерванному «застолью», словно решительно ничего не случилось? Или принять валериановых капель и послать за дежурным милиционером?

Сейчас трудно сказать, к какому решению пришли бы туристы. Времени на размышление у них не оказалось. Женщины едва успели замочить скатерть, а мужчины — убрать осколки стекла, как из-за кустов возникли снова наши «герои». Числом их больше не стало, но в руках были палки. И еще — солдатские ремни, намотанные на кулаки; пряжками вперед.