Белый Бурхан

Теперь придется, видно, на манер кочевника-азиата в седле одолевать эти окаянные немеренные версты! Да и забыл уже, когда ездил-то в седле... А что делать? Не дожидаться же, когда сам викарий своих монахов-костоломов пришлет, чтобы расстригой непокорного попа в монастырь упечь! Сам-то явится, хоть какая-то надежда на прощение будет, а начнешь супротивничать, так и на Белом море сыщут каземат!

Не вышла служба, на перекос пошло все... Да и как не пойти, если на пустом месте все выстраивалось! Кому нужен божий храм в этой дыре, зачем был поставлен? Или и вправду владыка считает, чем больше церквей понатыкано на земле инородцев, тем больше среди них святости развелось?

Прошибся игумен чулышманский-встречал и провожал истинных и твердых православцев, а те были нетовцы из кержацкого согласия Панфила Говоркова! И в монастырь православный не за небесной защитой шли, а с разведкой были посланы. Уж больно круто поп Широков начал им салазки загибать, окаянным Бурханом вкупе с Ойротом к стенке своего храма приперев!

Лишь от алтаря разбрелись по домам-схоронам, начали в себя приходить: да что это мы, господи, натворили-то;

кому это мы, горемычные, на язык налипли, ровно мухи на смолу? В геенну огненную неминучую потащил всех окаянный поп-щепотник!..

Дней через пять собрались общиной, стали главных своих греховодников искать, а их и нету! Хотя, помнится, и тыкали перстами Капсим да Аким в Панфила Говоркова... А что - Панфил? Не пастух, а сам в стаде, за хвостами других быков пошел... На попа все и свалили: он, окаянный, затмение навел!

К местным калмыкам послали Капсима. Тот с Дельмеком поговорил по душам. Подтвердил Дельмек: да, приехали Бурхан и Ойрот в горы, старую веру привезли - скот не резать, молоком да кореньями трапезу править, камов не слушаться, сырой лес не трогать, по правде друг с другом жить...

- А с русскими как будете? - спросил Капсим.

- Хорошо будем,-сказал Дельмек.-Кто хороший человек-пускай живет, кто плохой - выгоним...

Доложил Капсим на общине как и что. Не поверили, башками закрутили, бородами затрясли: кто, мол, разберет теперь плохого и хорошего для них, под шумок да горячую руку долго ли той орде перебить всех поголовно? Тогда-то Панфил и надоумил всех: к отцу игумену надобность прямая съездить. В самой середке горы живет, ему ли не знать правды про того Бурхана с Ойротом? Ошалели было от таких Панфиловых слов: поп обманул, где же игумену-то верить?

Вербный спасовец Фаддей масла в Панфилов огонь подлил:

- Путь солнца всегда с востока на запад был. Он жа - путь нищих и святых: с восхода на закат. А сам монастырь на восходе и стоит! Ежли и пришел тот Бурхан во всем окаянстве своем, то монастыря не минул, не сокрушив оный!.. Там и правда вся.

Закивали головами, посоветовались гудом, порешили:

верно Панфил говорит, прав Фаддей, одна беда - даль несусветная до правды той! Кто рискнет в зиму идти, на погибель?

Панфил только усмехнулся и перстом в них троих ткнул:

- Капсим, Аким да Фаддей! Святости в них больше нашей - не пошли к попу, потому и в нищете тонут!.. Справу дадим им и семьям нужную - пойдут!..

Ну и согласились. Что так с голоду помирать, что эдак...

Напутственное слово сам Панфил дал:

- На слухи разные не доверяйтесь, монахов не слушайте и себя никому не открывайте! Нужда будет кукишем чужую икону осрамотить, не брезгуйте... А вота Никандра самого - добейтесь! Тот в обман своих не введет...

Фаддей было обиделся:

- Мы-то крепки в своей вере остались! Перекресты пущай чужим иконам кукиш кажут, им не привыкать!.. Обозлился Панфил, притопнул:

- В сруб за грехи наши загоним! Из общины попрем! И вот все позади. Никандр в обман не ввел, сказал чистую правду: ружьишки в хозяйстве, мол, держать не повредит... Куда уж ясней-то! Одно теперь и смущает кощунов: на монастырскую икону кукишем никонианским молились, на себя скверну возвели. И кресты нательные взяли, хотя и свои есть. Но Фаддей успокоил:

- Нет греха на нас! За мир терпим!.. Иконы в монастыре на доске писаны - такой, что и на лавки идет, по которым задами ерзают... Не из святой колокольной меди отлиты с молитвой! А посейчас, слышал, те иконы даже монахи из калмыков мазать наловчились!

- Верно говоришь,-отмахнулся Аким.-Бог с ней, с иконой! С крестами дареными что делать: бросить - грех, нести - срам... Может, по пути у калмыков их на барана поменять?

- Держи при себе,-решил Капсим,-в Иордани освятим! Карман не оттянут, не прожгут... Фабричная штука, дорогая-блестит, как зеркало!.. Добром не швыряются.

- Верно Капсим говорит,-поддакнул Фаддей, также не решаясь расстаться с крестиком. - Спасов символ, не сатанинский... И сын божий на нем!.. Душевная молитва завсегда любую грязь от души отскоблит!..

Кони, ждущие в ближнем лесочке, радостно заржали, приветствуя людей, в которых за долгую и трудную дорогу признали своих хозяев. И по настроению самих людей почувствовали, что у них теперь дорога прямая - домой! А дому-то, яснее ясного, кто не рад?

Отъехав с версту от обители, разложили костер. Полезли было в седельные сумы, да вспомнили про монастырский харчевой припас.