Белый эскимос

Теперь наступила очередь использовать тонкое, мастерски сконструированное устройство – «пушок», сделанное из оленьих жил и твердых сухожилий оленьих ног и имеющее форму куколки с распростертыми руками и растопыренными ногами. К месту между растопыренными ногами приставляют лебяжий пух, после чего «пушок» втыкают через дырочку в снегу так, чтобы куколка повисла на своих «ручках», а «ножки» с лебяжьим пухом вошли в лунку, но на глубину, позволяющую сверху за ней наблюдать. Стоит лишь тюленю ткнуться мордой в отдушину, чтобы набрать воздух, как лебяжий пух – а это единственное, что видно охотнику, – начинает шевелиться и вибрировать. И в этот самый момент нужно метнуть в цель свой гарпун.

В дополнение к «пушку» можно использовать еще один хитрый индикатор, состоящий из рожка с пластинкой на одном конце; его верхний конец – плетеное сухожилие, связанное с другим рожком, – втыкают в снег рядом с отдушиной. Индикатор опускается в лунку и удерживается пластинкой, ведь в период больших холодов вода заполнена инеем и осколками льда, удерживая его в вертикальном положении. Когда подплывает тюлень и хочет вдохнуть воздух, он натыкается на невидимый индикатор – и в этот момент приходит очередь охотника нацелить в него гарпун.

Гарпун для зимней охоты состоит из очень короткого деревянного древка. К его верхнему концу прикреплена пешня – острие для пробивки льда, а на нижнем находится длинный, почти метровый гарпун; раньше его изготовляли из оленьего рога, а теперь чаще из круглого железа. К гарпуну прикрепляют наконечник, привязанный к двухметровому линю, сплетенному из сухожилий. Когда тюленю наносят удар, копье соскальзывает с гарпуна, и вот уже зверя тащат на лине, словно рыбу на леске, прямиком к отдушине, и убивают новым ударом гарпуна.

Завершив все приготовления к лову, Инугтук кладет перед лункой охотничью сумку и встает на нее ногами. Такой коврик заглушает скрип снега и одновременно защищает ноги от холода. Он стоит неподвижно, словно каменный, с гарпуном в руках; взгляд прикован к лебяжьему пуху, едва различимому на снежной лунке. Проходит час за часом, и я вдруг понимаю, сколько же терпения и стойкости требуется для охоты в такую погоду на этих широтах, где температура – 50 °С. Четыре часа показались мне целой вечностью, но ведь есть же люди, готовые простаивать даже по 12 часов ради добычи пропитания для своих жен и детей.

Мы уже было решили вернуться домой, как вдруг увидели, что один из охотников вонзил в тюленя свой гарпун. Едва только счастливчик вытащил на лед свою добычу, мы тут же ринулись к нему, чтобы принять участие в трапезе, носящей поистине религиозный характер. Все встали на колени: поймавший тюленя – справа, все остальные по левую руку. Ловец прорезал небольшую дырочку в чреве животного, откуда достал печень и вырезал кусочек сала, после чего отверстие заштопал иглой, чтобы не терять зря кровь. Печень и сало разрезали на маленькие кубики и съели, стоя в том же положении на коленях. Каждый раз, принимая участие в подобной жертвенной трапезе, я чувствовал нечто завораживающее и одновременно прекрасное в этой традиции сыновей холода отмечать свой улов.

И хотя результатом 11-часовой охоты с участием пятнадцати человек стал один-единственный тюлень, мои спутники все же остались довольны, что день не пропал даром – а такое случается здесь нередко.

Эскимосский катехизис

Мне довелось прожить целых полгода рядом с Налунгиак и ее мужем Мужичком, прежде чем она решилась однажды вечером поведать мне о своем религиозном мировоззрении. Когда ее никто не принуждал, рассказчицей она была отменной. Слова текли легко и непринужденно, а многочисленные таинственные истории, в обычное время ее ничуть не занимавшие, вдруг овладевали ею, отчего она становилась на редкость разговорчивой:

– Человек я совсем простой, который мало что знает, кроме разве себя самого. Мне не доводилось ни болеть, ни видеть сновидения, поэтому ясновидящей я так и не стала. Когда я иногда ухожу подальше, собирая топливо, то неизменно радуюсь солнечному теплу и своим воспоминаниям тех дней, когда была еще маленькой девочкой. Оставшись в одиночестве, я больше ничего другого не испытываю, поэтому приходится довольствоваться рассказами других. Все свои познания я почерпнула у своего старого дяди, шамана Унаралука. Его духами-помощниками были его покойный отец и мать, солнце, собака и морской скорпион. Благодаря этим помощникам он получал сведения обо всем, что на земле и под землей, на море и на небе.