Белый ферзь

Мочились, мочимся и будем мочиться по собственному разумению, невзирая на подробнейшие инструкции помполка Шиманкова для личного состава артиллерийского полка. И в чаши — тоже!

Берегли, бережем и будем беречь книгу-источник-знаний в меру своих… знаний. И в подвалах — тоже!

А: учиться, учиться, учиться и учиться — это никакой не наказ свыше, как стало известно. Просто Он ручку расписывал.

В общем, лежат эти ценнейшие частные собрания, ставшие общественным достоянием, в подтапливаемых наводнениями подвалах и гниют в общей куче.

На рубеже двадцатых и тридцатых годов вдруг осенило: э! погибнет же! безвозвратно! это ж не просто книжки-рукописи-раритеты, это ж, по существу, деньги!

Извлекать, разбирать — нет рабсилы, все — на Беломор! Вот когда передышка предоставится, займемся вплотную. А пока хоть в общей куче сохранить. Подвалы герметизируются, причем качественно — осмоляются. Подвалы осушаются — раз в полгода осушители заменяются. Действительно качественно — с той поры, как о ценнейших частных-общественных собраниях вспомнили и хватились, ни одно из наводнений ни лужицы в те подвалы не просочило. Хотя все три библиотеки весьма низко стоят.

А еще — напускаются в подвалы некие ОВ, то бишь отравляющие вещества. Газ. Чтоб ни плесень, ни жучки, ни мыши-крысы не загубили окончательно достояние, взятое под охрану. Какие именно ОВ? Доподлинно не установлено. Не хлор, нет, не хлор. И не иприт — он еще и кожно-нарывного действия, противогаз не спасает. И угарный газ вряд ли — он не бьет плесень. Зарин? Что мы, японцы какие?! Аум Синрике?! У нас собственная гордость! Фосген. Да, фосген, вероятней всего. По тем временам, на рубеже двадцатых-тридцатых, больше и нечему вроде. А уж как повелось с тех пор, так и не нам менять. Фосген так фосген! Тоже чем-то цветочным пованивает.

И раз в полгода, когда осушители заменяют, сотрудницы библиотеки, бабушки-старушки забегают туда в противогазах, цапают первое, что под руку попадет в темноте, и бегут назад к свету и чистому воздуху. Потом в подвал добавляют еще газиков до нормы и опечатывают еще на полгода.

Что там конкретно и где — никто не ведает. То есть бывшие владельцы, библиофилы, может, и ведали, но что с ними, с библиофилами, и где они, библиофилы, — никто не ведает. А собрания действительно были ценнейшими, если судить по случайным уловам дважды в год…