Белый газовый шарф (СИ)

- Черт возьми, Ир, - я вылез из-за стола, - Ты прямо позитивом меня зарядила. Ну, уйду тогда в филиал, у нас только в Москве их четыре. Не пугай, я курить пошел.

Взяв сигареты, я направился в курилку, под которую была отведена маленькая комнатка с двумя окошками. Сейчас на дворе июль месяц, окошки были распахнуты, и я, усевшись на подоконник, с наслаждением затянулся. Переживу сегодняшний день как-нибудь, а если Германов позволит себе лишнее, сразу переведусь отсюда. Ну, что это такое, так человека унижать?

Германов и я полюбили друг друга с его первого дня работы в нашем офисе. Сначала он налетел на меня из-за того, что все мужчины ходят тут в костюмах, а я один, словно сумасшедший хакер, в вытертых джинсах и огромном растянутом свитере. И волосы тогда у меня были длинные, я их забирал в высокий хвост, пропускал два раза через резинку, второй раз вытягивая волосы не до конца, и получалось очень стильно. От предыдущего генерального, который ушел от нас к конкурентам, я подобного не слышал, да и лет ему было побольше, лояльный был мужик. Конечно, я Германову стал возражать, сначала мягко, а потом уже грубее, потому что достал. В конце концов, оставив в покое мой внешний вид, он стал крушить мою трудовую деятельность и очень в этом преуспел. И я все равно пытался остаться человеком, понимая, что не каждому молодому недоумку суждено справиться с должностью руководителя.

Спустя год он от меня устал, но я к тому времени был уже с короткими волосами, сменил свитер на простые рубашки, которые носил навыпуск, правда, все равно приходил на работу в джинсах. Но мои отчеты он в покое не оставил и при всех устраивал мне разгон на совещаниях.

Дома я рассказывал Вовке, как мне трудно, а он подсовывал мне Карнеги, массировал спину, покупал любимые мной груши и выволакивал в Филевский парк на велосипедную прогулку. Мой Вовка спасал меня, как умел, но в офисе это мало помогало.

Докуривая, я гонял мысли, болтал ногами и, уже потушив сигарету, услышал звонок мобильного. Ну, конечно, я забыл про время.

- Привет, Дрюш.

Теплый Вовкин голос за полчаса до очередного публичного унижения, конечно, меня не спасет, но я хотя бы выдам шефу свою счастливую улыбку в его неприступное молодое лицо.

- Привет. Как доехал? Успел?

- Успел, все нормально. Ты таблетку выпил?

Ё-моё. У меня гастроэнтерит и Вовка заботится о нем больше, чем о своей печени. Спасибо, любимый.

- Чуть не забыл.

- Ну, бля, Андрей, я что, к тебе постоянно должен быть приставлен?

- Могу только мечтать, - расплылся я.

- Придурок, - прогудел он, - С обедом сам разберешься, не маленький, паровых котлет от меня жди, но «Доширак» тоже не ешь, понял? Короче, твое будущее – кефир, и тот в ограниченном количестве. Позвони, когда все закончится, ладно?

- Конечно.

И тихий Вовкин голос, потому что это предназначено только для меня:

- Целую.

- И я.

В тридцать пять минут четвертого я зашел в приемную и вопросительно взглянул на секретаршу.

- Шеф тебя уже спрашивал, - сказала она, - Все уже собрались. И удачи.

На мой стук никто не отозвался, и я открыл массивную дверь.

- Проходите, - кивнул Германов, - Только вас и ждем. Принесли документы?

- Конечно, - я подхожу к его креслу и кладу перед ним стопку бумаг. Он не смотрит на них, недовольно отодвигает в сторону. Я опускаюсь на свободный стул, и Германов выходит из-за стола. Сотрудники готовятся к худшему, а я спокоен. Может быть, это Вовкин звонок на меня так подействовал, а, может быть, я уже все решил для себя. Если он опять повысит голос на меня при свидетелях, то я молча встану и уйду, а потом переведусь в филиал, и будет ему счастье.

Странно, но именно сегодня его словно подменили. Экономисты и бухгалтерия сидели, открыв рты. Он спокойно прокомментировал мой отчет, но не принял его, попросив внести изменения и обязательно сдать ему завтра, и передал его мне прямо в руки, подойдя ко мне лично. Потом сделал пару замечаний, касающихся работы договорного отдела, и быстро свернул заседание. Народ покидал поле боя с минимальными потерями, если не брать в расчет свои безвозвратно утраченные нервные клетки, а я уходил последним, и в дверях обернулся, чтобы посмотреть на Германова. Он что-то сосредоточенно писал, одновременно расслабляя узел галстука свободной рукой. Когда ты молчишь, ты очень даже ничего, подумал я и вдруг представил его в постели. Это было так неожиданно, что я поспешил уйти, забыв закрыть за собой дверь.

В кабинете меня ждала Ира. Выслушав мой рассказ о суперсовещании, она повеселела.

- Напряженная была обстановка в последнее время, - рассуждала она, протягивая мне яблоко, - Возьмите, это вам. Но я люблю, когда что-то меняется из минуса к плюсу, понимаете? Может, у него в жизни перемены, человек ведь всегда становится мягче, когда у него приятности?

- Не в курсе, от чего он там кайф ловит, - ответил я, - Скорее всего, это артефакт, и в следующий раз он снова станет гавнюком.

- Вполне возможно, - согласилась Ира, - Давайте жить сегодняшним днем.