Белый князь

Люди не хотели там селиться, не чувствуя себя в безопасности. Многих Литва оттуда наловила и увела в неволю, так что редкое население было вынуждено прятаться в глубине пущ. Только теперь деревенек становилось больше и понемногу поля выдерали, хотя с них большой пользы не было, и через несколько лет запускали землю, освобождая из-под леса более плодородные поля. Местечки также, вначале убогие, понемногу застраивались, да и замки из камня и кирпича по примеру Казимировского начали строить.

После короля Плоцк и весь этот участок, хорошо обжитый, взял князь Зеймовит, таким образом и свою Мазовию по его примеру поднимал. Из тогдашних Пястов эта отломанная ветвь развивалась пышней и сильней. Поэтому на неё поглядывали не без мысли, чтобы доверить ей будущие судьбы всей короны. Это ещё не раскрывали. Дерслав и присмотреться хотел ко двору, и прислушаться, что там стучало, и подумать, может ли Великопольша рассчитывать на Мазовецких.

Там бывали люди из Великой Польши, землевладельцы вступали в близкие отношения и женились, всё-таки мазуры держались как-то особняком и полного сближения не было. Великополян от мазуров легко было отличить.

В эти пущи, на эти песчаные дюна, к этим деревням, редко разбросанным, медленней доходил европейский обычай, которого краковяне уже много подхватили, а Великопольша немного. Землевладельцы в Мазурии жили просто, старый обычай, одежда, язык, разные извечные обряды, особенно у более бедных, сохранялись. Связи с Литвой у границ приносили даже много языческого и отзывались старые идолопоклоннические традиции. В некоторых деревнях, хоть был ксендз, хоть люди крестились, хоть заглядывали в костёл, настоящий Господь Бог стоял вместе с давно изгнанными.

На свадьбах, крещениях, похоронах пробощи на многие обычаи и песни должны были затыкать уши.

У более или менее больших трактов, где проезжало купечество, на берегах рек, которые также представляли дороги, народ уже был немного образованный; в пущах ещё, увидев чужого, а особенно вооружённого, он скрывался и убегал. Из хат целыми семьями сбегали крестьяне при виде путников.

Эти деревни, в которые редко заглядывал чужой, остались там ещё такими, какими были много веков назад, халупы в них ставили дымные, а в доме люди, скот и овцы жили вместе в кучке.

И полей было видно ещё немного, потому что работа на них редко оплачивалась. Крестьянин жил стадами, лесами, реками и почвой, которую, едва копнув на пепелище ралом и любой веткой взборновав, был рад, когда ему хоть редкий колос выдала.

Живя среди такого народа, и землевладелец, и ксендз становились понемногу подобными ему. Поэтому и здесь, кроме княжеского двора, нелегко было увидеть дорогое платье, блестящие доспехи и изящный костюм. Царили простое грубое сукно, серое полотно и кожух. Также старомодное оружие, деревянное копьё, заострённое куском железа, были наиболее распространены.

Во многих деревнях железо считалось ценным металлом, до которого были жадны, как на серебро и золото. Не каждый мог иметь нож, но умели обходиться без него. На возах потом ещё долго никаких оков не знали, а секира в доме была великим сокровищем. Эта видимая бедность всё-таки не делала мазуров беднее других людей.

Лес был великой сокровищницей, он обеспечивал всем: едой, топливом, строительным материалом, обувью и витками. Он был словно домом, был твердыней. На голых взгорьях и незаросших местностях мало кто осмеливался строить, потому что только тот чувствовал себя в безопасности, которого разглядеть и найти было трудно.

Старый Дерслав обычно выбирался в дорогу, не собирая много людей, потому что знал, что большой и прекрасный отряд, передвигающийся по лесу, привлёк бы разбойников. Он, Ласота, около десятка челяди, одетых невзрачно, выехали из Большой Деревни в Плоцк.

Более или менее проведённая по-старинке дорога у них была: прямо к какому-то броду, от него над ручьём влево до песчаных холмов, потом прямиком долиной, возле луга и тому подобное. Больше вёл инстинкт, чем эти неопределённые данные. На полях кое-где встречали пастуха, батрака с ралом или странствующего деда, которые показывали дорогу до ближайшего города.

Положились на это.

И в этот раз Дерслав и другие, немного рассчитывая на Божье Провидение, выехали из дома, и хотя придерживались указаний вправо и влево, вечером, забравшись в дикую пущу, так хорошо заблудились, что, когда начала опускаться ночь, уже думали заночевать под открытым небом на поляне.

В это время года ночлег в большом лесу не был несчастьем, потому что кони могли пастить на траве, сами в саквах хлеб и кое-какие запасы имели, а аромат распускающейся сирени и расцветающей черёмухи не был неприятным.