Келли
Элвуд
. Это мистер Макнальти, он работает за стойкой. Он очень высокого обо мне мнения. Ну, давайте поедем.Уилсон
Келли
. Мистер Дауд!..Элвуд
. Да, деточка… Можно мне взять вас за руку?Келли
. Если хотите.Элвуд
. Для вас я на все готов. Для вас я готов начать новую жизнь. Почти готов. Но я сказал вам все.Келли
. Вы уверены?Элвуд
. Совершенно уверен… Но спросите меня еще раз, хорошо? У вас в голосе было столько тепла, столько участия — мне очень понравилось.Сандерсон
Уилсон
. Шиш!Элвуд
. Что?Уилсон
. Шиш!Элвуд
. А-а. Ну, я должен бежать. Мне очень некогда.Келли
. Мистер Дауд, а чем вы так заняты?Элвуд
. Мы с Гарви заходим куда-нибудь в бар, садимся, выпьем пивка, заведем пианолу. Скоро все люди начинают оборачиваться, улыбаться мне. На лицах у них так и написано: «Уж не знаем, как тебя там зовут, но чудный ты парень». А у нас с Гарви на сердце становится тепло, и в мире как будто светлеет. Мы вошли как чужие, а теперь мы все друзья. Они к нам подходят. Подсаживаются. Чокаются с нами. Изливают душу. Выкладывают все свои потайные горести и все свои затаенные мечты. Говорят, на что надеются, жалеют о том, что совершили, рассказывают о своей любви, о своем недовольстве. И нет у них в душе ничего мелкого — ведь если к человеку по-дружески подойти, ты и не увидишь у него ничего мелкого. Ну, а потом я знакомлю их с Гарви, а у него-то ведь душа еще больше, недаром он мой лучший друг. И когда люди уходят, они уходят растроганные.Сандерсон
Элвуд
. Да потому, что так его зовут.Сандерсон
. Почем вы это знаете?Элвуд
. Любопытное совпадение, доктор. Как-то вечером несколько лет назад я шел по Ферфакс-стрит между Восемнадцатой и Девятнадцатой улицами. Вы знаете это место?Сандерсон
. Да, да.Элвуд
. Я как раз посадил Эда Хикки в такси. Эд целый вечер мешал виски с джином, и я решил, что его лучше отправить домой. Не успел я сделать несколько шагов, как услышал чей-то голос: «Здравствуйте, мистер Дауд». Я обернулся и вижу — прислонившись к фонарному столбу, стоит этот большой белый кролик. Я, конечно, не удивился — когда живешь всю жизнь в одном городе, привыкаешь, что все тебя знают по имени. Я подошел к нему поболтать, а он и говорит: «Мне показалось, что Эд Хикки сегодня немножко под мухой, или я ошибаюсь?» Конечно, он не ошибся. Я за Эда пойду в огонь и в воду, но, что тут говорить, он был под мухой. Вот так мы стоим, болтаем, и наконец, я ему говорю: «Вам повезло, вы знаете мое имя, а я ваше — нет». Он и спрашивает: «А какое вам имя нравится?» Тут мне и думать не пришлось, мое любимое имя всегда было Гарви. Я и говорю: «Гарви», и — представьте себе! — он отвечает: «Какое совпадение! Меня как раз и зовут Гарви».Сандерсон
. А как звали вашего отца, Дауд?Элвуд
. Джон. Джон Фредерик.Сандерсон
. Дауд, у вас в детстве был друг? Кто-нибудь, к кому вы были особенно привязаны, с кем вы были неразлучны в те счастливые, беззаботные дни?Элвуд
. Ну конечно, был. А у вас?Сандерсон
. Как его звали?Элвуд
. Верн. Верн Маклини. Вы не знаете кого-нибудь из Маклини, доктор?Сандерсон
. Нет.Элвуд
. Жаль. Их так много, они попадаются всюду. Замечательные люди.Сандерсон
. Подумайте как следует, Дауд. Вы не знали где-то, когда-то кого-нибудь по имени Гарви? Неужели не знали?Элвуд
. Нет, доктор. Никого. Может, потому у меня с этим именем и было связано столько надежд.Сандерсон
. Пойдемте, Уилсон, отведем наверх мистера Дауда.Уилсон
. И не подумаю. Вы же взяли все дело в свои руки — вот и доводите его до конца. Расселись, уши развесили, а на доктора Чамли, видно, вам наплевать. Вот сами все и расхлебывайте.Сандерсон
. Пойдемте, Дауд…Элвуд