Белый ворон

— Теперь я могу идти? Надеюсь, ты не рассчитывал, что после случившегося я захочу остаться?

Вообще-то именно на это он и рассчитывал. Не рассчитывал только на насилие. Но она сама вывела его из себя. Пусть теперь убирается.

— Убирайся, — выплюнул он. — Когда человек не умеет ценить добро, его ничем не проймёшь!

В полном одиночестве Лиза спустилась на первый этаж. Увидела на кресле возле двери плащ из мешковины, взяла его, ни у кого не спрашивая, и побрела через парк к морю. На пристани графиня заметила лодку, а в ней дремавшего рыбака. Вероятно, он по утрам привозил на виллу свежую рыбу.

Знаками объяснив ему, куда ей надо, и посулив денег, Лиза наняла его до города, а там уже показала пальцем, как плыть. Поднялась к себе в комнаты, вернулась, расплатилась и села на ступеньки перед гостиницей ждать мужа. Ей было горько оттого, что один мужчина, которого она любила, поступил с ней так жестоко. А второй не спас. Впервые в жизни Лиза чувствовала полное, абсолютное одиночество.

Приезд Михаила не взволновал её. Окинув мужа взглядом, графиня поняла, что и ему досталось. Вероятно, он искал её и попал в какую-то передрягу... Но теперь это не имело значения.

Пролежав час на диване лицом вниз и устав жалеть себя, Воронцов встал. Он сам согрел воды, налил медную ванну с розовым маслом, положил на дно шёлковую простыню. Принёс Лизу из спальни. Сам раздел и вымыл её, постоянно придерживая рукой, как ребёнка. Она молчала, только глубоко вздыхала и первое время уклонялась от его рук. Потом заплакала и, наоборот, потянулась к нему. Он обнял её, мокрую, целовал в глаза и гладил по голове. Всё молча. Затем вытер и отнёс обратно в кровать, надел чистую, пахнущую лавандой сорочку, накрыл двумя одеялами и сел рядом, держа за руку.

Через четверть часа её робкие всхлипывания перешли в ровное дыхание. Лиза заснула. Она спала недолго. Может быть, часа два. Открыла глаза, обрадовалась, увидев Михаила, не поняла, почему у него такое хмурое, осунувшееся лицо. Потянулась и от боли сразу всё вспомнила.

Он не дал ей снова заплакать. Поднял на руки, носил по комнате, качал как маленькую. Пел какую-то глупую колыбельную песенку по-английски, которую, помнится, Катя пела своим детям. Лизе стало тепло, постепенно она успокоилась.

— Ты разведёшься со мной?

— Я тебя люблю.

— Но ты не можешь быть уверен...

— Я тебя люблю.

Она знала все его ответы. И позволила ему напоить себя горячим красным вином. Согласилась пригласить доктора Штольца. Во время визита врача вела себя послушно, хотя дрожала всем телом.

Осмотрев её, немец оставил графиню в спальне и вызвал Михаила в другую комнату.

— Прямой угрозы плоду нет, её жизни тоже. Но она перенесла шок. Будьте с ней как можно более терпеливее. Всё наладится. — Доктор протёр лысину. — И уезжайте, наконец, из Венеции, это несчастный для вас город.

Воронцов заплатил врачу и приказал собирать вещи. Но у него было ещё одно дело, без которого он не мог покинуть Серениссиму. Вечером, уложив жену и дождавшись, пока она заснёт, Михаил поцеловал её согнутый кулачок, откинутый на подушку.

Потом поднялся к себе, переоделся, взял своего дамасского Слона и ушёл, никому ничего не сказав. Вернулся он только под утро. Долго мылся. Сжёг свою одежду, так же как накануне платье Лизы. А кавказский кинжал среди оружия мужа графиня увидела только несколько лет спустя. Воронцов так и не решился с ним расстаться, хотя элементарная предосторожность требовала выбросить клинок в залив.

Не владея языком, Лиза не прочитала в венецианских газетах новость: на вилле Сан-Серволо было обнаружено шесть трупов. Двое из охраны. Ещё двое отдыхавших в караулке. И трое в разных комнатах второго этажа. Михаил не стал разбираться, кто именно, беспокоить жену расспросами. Все — люди из вентов. Пусть понимают, с кем связались. Мнят себя кумирами ворья и хозяевами полиции! Если такая дрянь заведётся в России, он их собственными руками перевешает.

Венецианские власти почли случившееся внутренним разбирательством карбонариев и не стали вмешиваться. Лиза кое о чём догадывалась, но не проронила ни слова. Сам же Михаил так и не узнал о роли Раевского, который накануне был отозван по делам «добрых родственников» в Милан.

Глава 12

ЛОШАДИНЫЙ СПАС

Лето 1819 года. Новгородская губерния

Над деревней Мшага вился дым из доброй сотни труб. От Ладоги до неё была неделя дороги, но Фабр не поленился проделать этот путь, поскольку получил письмо от поручика фон Брадке, с которым сблизился за последнее время. Тот писал, что Казначеев много пьёт, и советовал полковнику навестить друга — вразумить и поддержать. Житьё в линиях кого хочешь доведёт до штофа. А может, и дальше.