Бенефис и другие юмористические рассказы

— Ну такъ ступай ты и просвисти, — сказалъ шкиперъ.

Поваръ обтеръ ротъ задней стороной руки. — А какъ это будетъ? — спросилъ онъ тревожно. — Никогда не могу запомнить вс эти напвы.

— Ахъ, ну такъ пошелъ и вели Билю просвистать, — съ нетерпніемъ произнесъ шкиперъ.

Позванный потихоньку поваромъ, Биль вылзъ съ бака и, узнавъ, что отъ него требовалось, выпятилъ губы и издалъ такой рзкій, пронзительный свистъ, что чуть не оглушилъ перепуганнаго шкипера. Свистъ этотъ произвелъ на помощника какъ бы волшебное дйствіе. Онъ взлетлъ стрлой по лстниц и закрылъ ротъ Билю не слишкомъ-то нжно, рукой, дрожавшей отъ волненія. Затмъ затворилъ дверь на лстницу, какъ можно тише и осторожне, и заперъ ее на задвижку.

— Ну, теперь все благополучно, — сказалъ онъ запыхавшись шкиперу. — Онъ нашъ плнникъ! Онъ выпилъ четыре стакана водки, и, кажется, его клонитъ ко сну.

— Но кто же впустилъ его въ каюту? — сердито спросилъ шкиперъ. — Хорошъ порядокъ, что я не могу отлучиться съ корабля на часъ или на два безъ того, чтобы не найти при возвращеніи свою каюту занятой чортъ знаетъ кмъ!

— Онъ самъ себя впустилъ, — сказалъ поваръ, которому вдругъ пришло въ голову воспользоваться этимъ удобнымъ случаемъ, чтобы незамтно упомянуть о блюд, разбитомъ имъ наканун. — Онъ самъ себя впустилъ, и я даже такъ удивился, чтобы не сказать испугался, что уронилъ большое блюдо и разбилъ его.

— Что же онъ сказалъ? — спросилъ шкиперъ.

— Синее блюдо, — продолжалъ поваръ, желавшій разъ навсегда выяснить этотъ вопросъ на чистоту, — то, у котораго на одномъ конц желобокъ, чтобы подливка могла стекать.

— Что онъ сказалъ? — проревлъ шкиперъ.

— Сказалъ: — „Ага, старикъ", — говоритъ, — „отличился ты однако!" — отвчалъ правдивый поваръ.

Шкиперъ съ яростью обратился къ помощнику.

— Когда поваръ пришелъ и доложилъ мн о немъ, — сказалъ тотъ въ отвтъ, — я сейчасъ же понялъ въ чемъ дло; я сошелъ и заговорилъ съ нимъ какъ можно хитре и политичне.

— Интересно бы знать, что вы сказали, — пробормоталъ шкиперъ.

— Ну что же, если вы полагаете, что сдлаете лучше моего, то идите внизъ и сами съ нимъ объясняйтесь, — горячо возразилъ помощникъ. — Въ сущности вдь онъ къ вамъ пришелъ; онъ вашъ гость.

— Ну, не обижайтесь, Бобъ, — сказалъ шкиперъ. — Я ровно ничего не хотлъ сказать такого.

— Я знать ничего не знаю о бгахъ, — продолжалъ помощникъ съ видомъ оскорбленнаго достоинства. — И никогда въ жизни не имлъ ни долговъ, ни какихъ бы то ни было денежныхъ затрудненій, потому что меня дома воспитали хорошо и предупредили о томъ, что можетъ случиться; но не могу я не узнать судебнаго пристава, когда вижу его.

— Что же мн длать? — простоналъ шкиперъ, слишкомъ удрученный, чтобы разсердиться даже на такую непочтительность подчиненнаго. — Онъ принесъ мн повстку объ арест. Я погибъ, если онъ меня поймаетъ!

— Ну, но моему крайнему разумнію, единственнымъ для васъ спасеніемъ будетъ пропустить это плаваніе, — сказалъ помощникъ не глядя на него. — Я могу довести корабль до мста, вполн какъ слдуетъ.

— Ни за что! — яростно прервалъ шкиперъ.

— Ну и попадетесь, — сказалъ помощникъ.

— Вамъ давно уже не терпится управлять этимъ судномъ, — сердито продолжалъ шкиперъ. — Вы могли бы отдлаться отъ него, если бы хотли. Ему совершенно незачмъ было лзть внизъ, въ мою каюту.

— Я уже все перепробовалъ, что только могъ придумать, — спокойно сказалъ помощникъ.

— Ну, хорошо же! — свирпо проговорилъ шкиперъ. — Онъ пришелъ ко мн на корабль безъ спросу, и, чортъ побери, можетъ и оставаться на немъ. Отчаливать.

— Но, — заикнулся было помощникъ, — что если…

— Отчаливать! — повторилъ шкиперъ. — Онъ пришелъ на мой корабль, такъ я же прокачу его даромъ!

— А гд же вы съ помощникомъ будете спать? — освдомился поваръ, который придерживался пессимистическаго взгляда на жизнь и часто страдалъ предчувствіями.

— На твоей койк, — грубо отвчалъ шкиперъ. — Отчаливайте же, слышите вы тамъ!

Люди повиновались, усмхаясь, и вскор шкуна уже плыла въ темнот внизъ по рк, между тмъ какъ шкиперъ прислушивался съ тревогой, не услышитъ ли первыхъ признаковъ пробужденія своего плнника.

Онъ напрасно прислушивался всю ночь, потому что узникъ не подавалъ ни малйшаго признака жизни, но въ шесть часовъ утра, когда „Безстрашный" былъ уже въ виду Пора и запрыгалъ какъ пробка по волнамъ, помощникъ сообщилъ, что изъ каюты доносятся глухіе стоны.

— Пусть его стонетъ, — коротко отрзалъ шкиперъ. — И чмъ больше, тмъ лучше.

— Я пойду посмотрю, что съ нимъ, — сказалъ помощникъ.

— Оставайтесь на мст, — рзко проговорилъ шкиперъ.

— Но какъ же, не думаете же вы уморить несчастнаго голодомъ?

— Это до меня не касается, — кровожадно возразилъ шкиперъ. — Если человкъ вздумалъ вломиться въ мою каюту и оставаться въ ней, это его дло. Я не обязанъ знать, что онъ тамъ, и если я предпочитаю запереть свою каюту и ночевать на бак, гд больше всякой нечисти, чмъ въ десяти другихъ бакахъ, взятыхъ вмст, и гд воняетъ вдвое хуже, чмъ въ десяти другихъ бакахъ, соединенныхъ въ одинъ, это ужъ мое дло.