Беньямин и Брехт — история дружбы

Осенью 1934 года друзья снова работали вместе над литературным произведением Брехта, как это уже было в 1931 году в Ле-Лаванду со «Святой Иоанной скотобоен» и с детективным романом. Беньямин сообщал Анне Марии Блаупот тен Кате о проекте, разрабатывавшемся в Драгёре вместе с Брехтом и Коршем: «Во-вторых, раз уж здесь наш общий знакомый, мы все втроем взялись за очень интересную работу. Но я расскажу Вам о ней при встрече» [75]. Возможно, он говорил о прозаической сатире на Джакомо Уи: для работы над ней Брехт просил Беньямина прислать ему в Драгёр «Историю Флоренции» Макиавелли¹⁶⁴. Также возможно, что он говорил о «Туи-романе» или — раз уж там был Корш — об идее философской дидактической поэмы, где соединились бы различные мотивы, занимавшие Брехта в то время — эта концепция прорабатывалась в разговорах с Беньямином

¹⁶⁵. Брехт и Корш вернутся уже после 1945 года к проекту «дидактической поэмы, написанной почтенной строфой „О природе вещей“ Лукреция и рассказывающей о противоестественной сути буржуазного общества. Ядром её должен был стать версифицированный „Коммунистический манифест“»¹⁶⁶.

Эмиграция внесла в отношения Беньямина и Брехта новый аспект: взаимную помощь в организации публикаций и выступлений, связанной с обменом контактами, передачей сведений и рукописей и даже работой литературным агентом, особенно характерной для Беньямина, получившего от Брехта карт-бланш на ведение переговоров с издателями от своего имени и передачу текстов редакциям и театрам. Беньямин выступал посредником в переводе и публикации текстов Брехта французскими издательствами и периодикой, в постановке «Трёхгрошовой оперы» в амстердамском Театре Стеделейк в 1934 году¹⁶⁷, переговоры о которой вела Блаупот тен Кате; он добился изменения дизайна обложки сборника «Песни, стихи, хоры», предупредив Брехта, что «оттенок коричневого в равной степени и может вызывать недоразумение, и выглядит отвратительно» [76]; а также анонсировал «Собрание сочинений» Брехта

¹⁶⁸. Типичное свидетельство этих усилий можно найти в его письме Маргарет Штеффин:

Когда Вы будете говорить с Брехтом, пожалуйста, скажите ему, что мне нужна доверенность на работу с французскими периодическими изданиями для публикации кое-каких небольших произведений — прежде всего, «Историй господина Койнера». В любом случае, через несколько дней я встречусь с людьми, влиятельными в здешних издательствах, и они, возможно, смогут относительно легко найти место для каких-нибудь произведений Брехта [77].

Также известно, что в 1939 году Беньямин способствовал любительской постановке сцен из «Страха и отчаяния в Третьей империи» в аббатстве Понтиньи в Бургундии, где были расквартированы ветераны Гражданской войны в Испании. Для участников постановка была не просто культурным мероприятием, но актом сопротивления нацистскому террору. Беньямин сообщал Брехту через Маргарет Штеффин:

Две дюжины бойцов интербригад были расквартированы неподалеку от аббатства. Я с ними не общался, но фрау Штенборк-Фермор давала им уроки. Поскольку она очень интересовалась творчеством Брехта, вернувшись, я одолжил ей «Страх и Отчаяние» [sic!] на несколько дней, и она читала пьесу вслух ветеранам войны в Испании (среди них были, в основном, немцы и австрийцы). Она писала мне: «Величайшее впечатление на них произвели сцены: „Меловой крест“, „Выпустили из лагеря“, „Трудовая повинность“ и „Радиочас для рабочих“, все было воспринято искренне и просто»¹⁶⁹.

По-видимому, от Брехта скрывалось, что речь шла не просто о чтении пьесы, но и о постановке сцен из нее 3 июня 1939 года. Возможно, Беньямин опасался возмущения Брех та по поводу постановки пьесы без его разрешения, тогда как чтение выглядело бы для него приемлемо. Так или иначе, в передаче Беньямина не упомянуты следующие детали из сообщения Шарлотты Штенбок-Фермор: