Беньямин и Брехт — история дружбы

Пианино, взятое напрокат в Свендборге, заняло почти полностью одну из комнат. Это не мешало Эйслеру играть и петь композиции для «Круглоголовых и Остроголовых» по мере их написания. Слушатели: Брехты, Грета Штеффин, Карл Корш и Вальтер Беньямин, — еле втискивались в эту комнату при открытой двери, при свете дымящих керосиновых ламп, поскольку в этой лачуге не было электричества. Однажды вечером, когда Эйслер пел «Песню о целебных свойствах денег» и дошел до строчки «Гляди, труба дымит», одна из двух керосиновых ламп упала через открытую дверь в небольшой внутренний дворик, где лежали стопки немедленно загоревшихся газет. Беньямин, выскочивший первым, закричал в ужасе: «Соломенная крыша уже загорелась, труба дымит!» Мы выбежали, быстро погасили пламя, но труба действительно дымила. Это фрау Ларсен, вдова рыбака, готовила свой вечерний суп¹⁸³.

Беньямин любил детей Брехта и Вайгель, Барбару и Стефана, и чувства были взаимны. По его словам, после эмиграции из Германии самой тяжелой утратой было для него отсутствие общения с детьми¹⁸⁴. Барбара вспоминает возмущение Беньямина, когда кот, названный в его честь, вдруг стал матерью¹⁸⁵. Гости обменивались книгами, прежде всего, детективными романами, и отправляли друг другу маленькие подарки на день рождения, марки и коллекционные каталоги для детей.

Сохранился многозначительный подарок Беньямина Брехту. Это «Карманный оракул, или искусство житейской мудрости» Бальтазара Грасиана в переводе Артура Шопенгауэра, вышедшее в 1931 году в издательстве Insel.

Возможно, Беньямин подарил Брехту маленький томик во время первой поездки в Сковсбостранд, приводя в порядок свою берлинскую библиотеку, хранившуюся в доме друга. Особо значимо, что ироническим посвящением стала цитата из «Песни о тщете человеческих усилий» Брехта: «В человеке скуден хитрости запас»[85], — делающая книгу своеобразным путеводителем. Очевидно, максимы Грасиана заинтересовали Брехта — он их разметил маркерами разного цвета и снабдил примечаниями. Удивительно, как мысли испанского иезуита пересекаются с идеями дидактических пьес и «Хрестоматии для жителей городов». Можно только представлять, насколько оживленным могло быть обсуждение подарка: Беньямин годами обдумывал идею написания эссе о Грасиане, о чем Брехт мог узнать в Париже осенью 1933 года. Беньямин и Брехт обсуждали воздействие и разрушительные способности мысли еще со времени работы над проектом журнала Krise und Kritik в 1930 году. В конце концов, сравнимое со стилем Грасиана стремление к афористической краткости, породившее часто цитируемые максимы и образы, свойственно творчеству обоих авторов¹⁸⁶

.

Хелена Вайгель с детьми, Барбарой и Стефаном. Сковсбостранд, Дания.

Август 1935

Старый «форд» Брехта вызывал бесчисленные шутки, например просьбу Беньямина к Маргарет Штеффин до первой поездки в Сковсбостранд: «Передавайте привет соседям и почтение Форду»¹⁸⁷. Заметка Беньямина от 1934 года, скорее всего, иронична: «Машина. Поездки только в случае необходимости»¹⁸⁸. Необходимыми считались любые поездки, поскольку Брехт, как известно, совсем не любил ходить пешком. «Как поживает машина? — спросил Беньямин у её хозяина в начале 1935 года. — Если её час пробил, прошу возложить от меня венок на её хладный мотор»[86]. Очевидно, Брехт намекал на машину, произведенную Автомобильной компанией Генри Форда, завлекая Беньямина в Данию такими соблазнами: «Подумайте о своих книгах, о шахматах, о голосе Фюрера по радио, о керосиновых лампах и о детище великого Генри!»¹⁸⁹

.

Титульный лист книги Бальтазара Грасиана «Карманный оракул, или искусство житейской мудрости» (Insel, 1931) с посвящением Беньямина Брехту в виде цитаты из «Песни о тщете человеческих усилий»: «В человеке скуден хитрости запас»

Маленькая община изгнанников страстно предавалась настольным и карточным играм. Чаще всего играли в шахматы, но не забывали и про Монополию¹⁹⁰, запатентованную в 1935 году, бильярд, покер и шнопс. «Эйслер — некоронованный король шнопса», — признавала Штеффин¹⁹¹, а Хелена Вайгель писала Беньямину: