Берегини

 – Это идет Асбьерн Эйдерссон, а следом за ним датчанин Харальд! – кричали мальчишки, успевшие подняться на скалы и вернуться обратно. – И песня, которую они поют, рассказывает о славной победе!

В Рикхейме поднялась суматоха: бросились топить баню, собирать угощение, поставили свежее пиво. Жены и девушки доставали наряды из сундуков, прихорашивались, надевали свои лучшие украшения. Йорунн тоже прибежала было в дом, вытащила праздничное платье, яркие ленты… и опустилась на скамью, уронила руки на колени. Старая Смэйни хлопотала вокруг нее, о чем-то расспрашивала – она не слышала ее и отвечала невпопад. А потом поднялась и вышла из дома в чем была, не надев ни бус, ни очелья. Ноги сами понесли ее на берег, к которому уже подходили драккары.

Вот, наконец, причалили, и Асбьерн, как обычно, не стал ждать, пока принесут сходни – пробежал по веслу, спрыгнул на песок и крепко обнял жену, шагнувшую к нему навстречу. А потом взглядом отыскал в толпе Йорунн и громко сказал:

– Отныне земли острова Мьолль принадлежат Эйвинду конунгу, сыну Торлейва!

Люди на берегу восторженно закричали, воины, сошедшие с кораблей принялись громко стучать мечами о щиты. Асбьерн подождал, пока шум утихнет и добавил:

– И теперь Эйвинд конунг послал нас сюда за своей невестой.

Собравшиеся удивленно оглядывались, и только Фрейдис, радостно вскрикнув, бросилась обнимать растерянную и смущенную подругу:

– Вот и ты дождалась своего счастья, Любомирушка!

Новость была неожиданной. Толпа загудела, женщины перешептывались и с любопытством поглядывали на Йорунн, словно видели ее в первый раз. Асбьерн подошел к ней и сказал с лукавой усмешкой:

– Что же ты стоишь как вкопанная? Беги, собирай свои вещи, ведунья!

Йорунн от волнения впервые не нашла, что ответить. Стоявшая рядом Фрейдис рассмеялась:

– Зачем собирать? Вот она вся… а больше вождю ничего и не надо!

Пока все смотрели на невесту Эйвинда, Лейдольв искал в толпе свою Ольву, да так и не нашел. А когда стал спрашивать о ней, услышал от женщин радостную новость – накануне его жена благополучно разрешилась от бремени и теперь ждет его в доме. Лейдольв полетел туда словно на крыльях, желая поскорее взять на руки сына… Ольва как раз кормила ребенка грудью, и младенец показался ему крепким, упитанным. Вырастет славный воин, весь в отца!

– Наш маленький Оттар, – Лейдольв осторожно погладил темноволосую головку малыша. Ольва опустила сияющие глаза, улыбнулась:

– Я дала ей имя Эрис. Так звали мою мать, которую я очень любила.

Потрясенный Лейдольв долго молчал. Ольва увидела, как он огорчился, и ее улыбка тоже померкла. Но неожиданно муж сказал:

– Эрис хорошее имя. Но здесь, на севере, нашу дочь будут звать Сигфрид – в честь победы, которую мы одержали на Мьолль. И она вырастет самой красивой на свете.

Молодая мать прижалась щекой к его плечу, вздохнула:

– Тогда ей понадобится брат по имени Оттар – чтобы прогонять со двора неудачливых женихов.

А Сигурд хёвдинг и Ботхильд ничего не сказали друг другу, когда встретились на берегу. Женщина все поняла, едва заглянув ему в глаза, а Сигурду достаточно было того, что Ботхильд вышла к нему принаряженная и согрела его сердце ласковой улыбкой… С того дня он поселился в маленьком домике повитухи и стал называть ее женой, а юную Халлу дочкой. Не раз уговаривали их остаться в Рикхейме, обещали выделить лучшие покои в семейном доме – не захотели…

Фрейдис едва дождалась, когда они с мужем останутся наедине, без посторонних глаз и ушей. Соскучившийся по жене Асбьерн прижал ее к себе и тут же отпустил, пригляделся:

– Да ты здорова ли, чаечка? Исхудала совсем: каждую косточку прощупать можно…

У Фрейдис от волнения пересохло в горле. Словно наяву чужой настойчивый голос принялся уговаривать: промолчи, глупая! промолчи или солги!

– Не пойму, как так вышло, – глядя на него широко раскрытыми глазами, прошептала она. – До сих пор сама поверить не могу…

С лица Асбьерна мигом слетела улыбка, сменилась тревогой. Наверное, успел перебрать все самое худшее, что могло с ней случиться, не зная, какой еще беды ожидать. Для Фрейдис видеть его таким было невыносимо, как и знать, что причиной всему ее глупый, надуманный страх. И тогда она шагнула ближе, положила руки ему на грудь, доверчиво улыбнулась:

– Радость нежданная растет во мне. В середине зимы белый свет увидит.

В первый миг Асбьерн отшатнулся. Таким растерянным Фрейдис видела мужа только в тот злополучный вечер, после разговора с Сакси. Он смотрел на нее и не мог понять, послышалось ему или нет.

– Это правда? – спросил Асбьерн, и собственный голос показался ему хриплым и чужим. Фрейдис ответила:

– Не слыхала, чтобы Ботхильд хоть раз ошибалась.

Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого судорожно вздохнул, обнял жену, уткнулся лицом в ее волосы… Все получилось не так, как себе представляла Фрейдис: не было ни упреков, ни подозрений, ни восторгов, ни вознесений хвалы богам. До глубокой ночи они просто сидели вдвоем, обнявшись, не произнося ни слова, словно боялись спугнуть свое невозможное и такое долгожданное счастье.