Берегитесь Ченов

Подъем третьего дяди требует некоторой ловкости, но к настоящему времени моя семья и я уже на удивление искусно научились справляться с перетаскиванием людей в отключке. Каждая из нас автоматически занимает свое место: четвертая тетя берет его под левую подмышку, вторая тетя берет под правую, старшая тетя берет его под голову, а мы с ма берем по ноге. Подцепляем его, он поднимается с пола, и мы медленно перемещаем его в инвалидное кресло.

Слава богу, что мы уже так эффективно и быстро перемещаем тела, потому что как только заканчиваем с дядей, двери в зал распахиваются и внутрь большими шагами входит пара охранников. О мой бог. Они пришли, чтобы задержать нас, они заберут нас, а потом вызовут полицию и…

– Мэм, вам нужно немедленно освободить помещение, – говорит один из них.

– Да, да, мы как раз собирались уходить; не беспокойтесь, – бормочет четвертая тетя, подмигивая нам и толкая инвалидное кресло к выходу.

Мое сердце начинает стучать как бешеное, когда мы спешим к выходу. Невероятно. Мы с похищенным мужчиной, прямо рядом с охраной. Когда мы проходим мимо них, один из охранников слегка кивает мне и говорит:

– Мне жаль, что так получилось с вашей свадьбой.

У меня внутри бурлят эмоции, и огромный ком подкатывает к горлу. Я киваю ему в ответ, а затем бросаюсь к дверям.

Выйдя на улицу, я закрываю глаза и перевожу дыхание. Мы чуть не попались, твою мать.

– Давайте отвезем его обратно в э-э… – я запинаюсь. И куда мы должны его деть? Мы не можем отвезти его обратно в «Рэндольф» после всей этой суматохи с Дэном на ресепшене. Это привлечет слишком много внимания. – В номер сюда, – говорю я наконец. У нас как раз там уже двое похищенных мужчин. Будет еще один, что такого?

И, о боже, а что нам с ними делать? Меня распирает от переизбытка эмоций. И даже начинает тошнить, просто от безвыходности ситуации. Мы не можем просто отпустить их, потому что кто знает, что они сделают? Еще заявят на нас в полицию за похищение. Или просто грохнут. Но, если мы их не отпустим, что ж… что, черт возьми, тогда с ними делать? Мы не можем вечно держать их при себе. Блин, не можем это, не можем то. Может быть, вторая тетя права, и реально стоит расчленить их всех и…

Ладно, очевидно, мозг просто дал сбой. Мы уже идем по холлу, как вдруг кто-то кричит:

– Стойте!

Я замираю, а затем поворачиваюсь. И то, что вижу, это даже хуже, чем охранники. Нейтан и его родители.

Энни выглядит разъяренной. Да даже Крис выглядит суровым. А Нейтан просто разочарован, что в сто раз хуже, чем если бы он злился.

– Что происходит? – вскрикивает Энни. – Что, черт возьми, это сейчас было? Вы все чуть не убили бедняжку Лилиан.

– Идите в номер первыми, я за вами, – шепчу я четвертой тете, которая кивает и толкает инвалидное кресло вперед, пока родители Нейтана приближаются к нам.

– Нет, нет, – терпеливо говорит ма, – мы спасли Лилиан.

– Я же говорила тебе, ма, это была не стрельба, – бормочу я.

Энни качает головой.

– Вы все были довольно… довольно… – Она пытается подобрать нужное слово, ее глаза сверкают, и она показывает пальцем на мою семью. – Ну, вот эти ваши наряды, эти шляпы…

– А что не так со шляпами? – спрашивает старшая тетя, внезапно вернувшись в полный боевой режим с ее непробивной мощью и силой запугивания.

Энни аж брызжет слюной от гнева.

– О, ради всего святого, посмотрите на них! Они нелепы! Вы же в них просто посмешище!

Это слово пронзает мое сердце, словно кинжал.

– Мам, ты уже перегибаешь, – шипит Нейтан на Энни.

Посмешище. Да, это правда, моя семья разговаривает по-другому и делает массу нелепых вещей, но я всегда понимала причину всех их слов и поступков. Посмешище

. Я прокручиваю у себя в голове это слово снова и снова, и оно все больше и больше обжигает меня и приводит в ярость. Думаю, часть меня всегда пыталась скрыть свою семью, потому что я знаю, что другим людям они могут показаться странными. Так что, возможно, я сейчас веду себя лицемерно, испытывая эту ярость, тем более что сама вечно хотела заставить свою семью соответствовать каким-то стандартам нормальности. Я всю жизнь пыталась их неким образом «приглушить».

Но выражения их лиц в тот момент… Я не могу их вынести. Никогда не смогу стереть из памяти это выражение боли на лице мамы. Я свирепо смотрю на Энни.

– Может быть, они и не вписываются в ваше гребаное представление о том, как должен выглядеть мир, но посмешище здесь явно не они.

Энни смотрит на меня, прищурившись. Крис вздыхает и прочищает горло. На секунду у меня появляется надежда. Может, он скажет Энни, что она уже реально переходит все границы.

– Мне очень жаль, Мэдди, но я должен согласиться с Энни. Твоя семья ведет себя очень странно, и я говорю это не для того, чтобы посмеяться над ними, – быстро добавляет он. – Но, честно сказать, их поведение совершенно неприемлемо.

– Да оно нелепо! – выкрикивает Энни.

– Мама, папа, хватит.