Берлинский боксерский клуб

Она была права. А я пытался ее обмануть. Мне было больно себе в этом признаться, я очень переживал, что Хильди с отцом выглядят настолько по-еврейски. У меня и у мамы во внешности не было ничего характерно еврейского, и это сильно облегчало нам жизнь. В школе мне, конечно, приходилось избегать встреч с «Волчьей стаей», но в других местах я абсолютно ничем не выделялся. В Берлинском боксерском клубе никто, кроме Макса, не подозревал, что я еврей. А про Хильди и отца все становилось понятно с первого взгляда, на улице их чуть ли не каждый раз провожали насмешками и улюлюканьем. Я боялся, что своей внешностью они подведут всех нас.

– Хильди, посмотри на меня. – Я взял ее за подбородок и заставил смотреть прямо мне в глаза. – У тебя красивые глаза, красивый нос и красивые волосы. Я тебе уже говорил, что ты становишься похожа на Луизу Брукс.

– Воробей, хватит врать! У Луизы Брукс нет такого кошмарного носа и очков.

– Ну, Кроха…

– Уходи. Все равно тебе ничего, кроме бокса, не интересно. Из-за дурацких тренировок у тебя никогда не хватает времени на меня.

– Это неправда.

– Убирайся из моей комнаты!

Она снова зарылась лицом в подушку. Я тронул ее за плечо. Она вздрогнула и отодвинулась.

– Уйди!

Я не знал, что сказать. До сих пор мне никогда не изменяла чудесная способность в любой ситуации ее утешить, но сейчас я был сбит с толку и рассержен. Я злился на себя оттого, что слишком хорошо понимал, что Хильди права. Я с головой ушел в собственную жизнь и совсем не уделял ей времени.

Всю свою злость я излил на злосчастную книгу. Одной рукой ухватившись за обложку, другой я одним рывком вырвал все страницы сразу. Хильди от изумления открыла рот. В нашей семье царил культ книг, так что мой внезапный поступок до глубины души потряс нас обоих.

– Идем, – сказал я.

Прихватив разорванную книгу, другой рукой я взял за руку Хильди и, как была, босиком, повел ее вниз в подвал. Там, осторожно открыв щипцами дверцу пылающей топки, я вручил Хильди обрывки.

– Бросай, – скомандовал я.

Хильди не двигалась.

– Смелее. Они-то жгут книги. Значит, и нам можно. Бросай.

Она нерешительно сунула в огонь обложку. Та легла сразу за дверцей, так что мне пришлось подтолкнуть ее клещами туда, где жарче пылал уголь. Потом мы молча наблюдали, как обложку пожирает огонь, как голубые, зеленые и желтые язычки превращают картинку с яблоней в черный пепел. Когда обложка догорела, Хильди бросила в огонь вырванные страницы, и уже через мгновение они запылали. Пляска огня отражалась в ее мокрых от слез глазах. Не в силах больше смотреть, она кинулась мне в объятия и в голос заплакала. Я смотрел, как догорает книга, а внутри у меня все сильнее закипала ненависть. Я ненавидел Норберта Ауфклитенбурга за то, что он написал свою поганую книжонку и этим натравил на мою сестру девчонок из ее класса. Я ненавидел Гитлера и нацистов за то, что они всю страну настроили против нас. И больше всего я ненавидел самого себя – за то, что не замечал, как тяжко приходится Хильди.

Тем вечером я разрешил ей делать домашнее задание у меня в комнате и впервые за долгое время нарисовал для нее новую историю про Кроху и Воробья. Это было не лучшее мое произведение, но, главное, благодаря ему она снова начала улыбаться.

Тайная история боксеров-евреев

На следующий день я отправился в клуб готовиться к первому в жизни настоящему бою. Мой путь лежал мимо магазина художественных принадлежностей герра Грюнберга, у входа в который стояли два совсем молодых штурмовика в форменных коричневых рубашках и начищенных сапогах. У одного в руке была большая жестянка со столярным клеем, другой, вооружившись малярной кистью, толстым слоем намазывал клей на стекло витрины. Герр Грюнберг с той стороны стекла испуганно наблюдал за молодыми нацистами. Те налепили на вымазанную клеем витрину плакат с надписью НЕ ПОКУПАЙТЕ У ЕВРЕЕВ!

Тут герр Грюнберг выскочил из магазина и закричал:

– Прекратите!

Парни не обратили на него внимания.

– Сейчас же прекратите!

– А если не прекратим, то что? – издевательски спросил один из них.

– Я сообщу в полицию, – ответил герр Грюнберг.

– Ага, давай, еврей, сообщай. А мы посмотрим, что у тебя из этого выйдет, – засмеялся один штурмовик.

– Полицией в районе командует начальник нашего отделения СА, – добавил другой.

Это был высокий блондин, его щеки украшала густая россыпь рубцов от выдавленных подростковых прыщей. Герр Грюнберг внимательно всмотрелся в лицо парня.

– Я тебя знаю, – сказал он. – Ты – сын Гертруды Шмидт.

При упоминании о матери парень насторожился.

– А ты знал, что твоя мама покупала у меня, когда тебя еще на свете не было? И твоя бабушка тоже. Мне все про тебя известно. Ты живешь тут совсем рядом.

Парень совсем онемел. Приятель толкнул его локтем в бок.

– Ты что, позволишь еврею с тобой так разговаривать?