Бермудский Треугольник (СИ)

— Постой-постой! Выходит и мультфильм про голубого щенка тоже их?

— А ты думал!

— Надо же, а моему сыну он нравится…

— Моему — тоже. Так что, Веничка, вся современная музыкальная культура вытекает из прямой кишки.

— Фу, мерзость! А я, дурак, его в музыкальную школу отдал! Может, пока не поздно, перевести в театральную студию?

— В студию я бы не рекомендовал. Поверь, там ещё хуже! Жана Маре помнишь? Ну, того что в «Трёх мушкетёрах» баб портил…

— Не мо-о-ожет быть! — со стоном выдохнул опечаленный Веничка. — Слушай, Гера, а где их нет?

— Говорят, среди рабочего класса и колхозного крестьянства.

— Подумать только! — впадая в прострацию, произнёс идейный борец с сексуальными извращениями.

— Знаешь, был у меня учитель музыки, — внезапно задумчиво произнёс Герман. — Садист, иного слова не подобрать.

— Похоже, ты от него много перенял…

— Зачем же сразу оскорблять!.. Я тебе о потерянном детстве хотел рассказать, а это печаль навевает, как память о войне…

— Ладно, давай о грустном, — со вздохом согласился друг.

Человек-оркестр и «Пиковая дама»

— Словом был у меня учитель. Вильгельмом его звали, немец, естественно, но из наших, из Поволжских. Скрипачом был, как говорится, от Бога. Да только Бог тот по какому-то недоразумению повёл его дорогами Иова.

— А попроще нельзя? — перебил его Веник. — Хотя, ладно, продолжай, только в зеркало не смотрись. Любишь ты в третьи позиции вставать и словами учёными народ смущать.

Герман, поначалу был готов обидеться, но признав критику друга справедливой, продолжил. Словно пробуя голос, он начал сухими рубленными фразами, но вскоре вошёл в раж и речь его, наполняясь живительными соками детских воспоминаний, приобрела все качества, присущие мастерам разговорного жанра.

«…Этот немец-скрипач во время войны был интернирован. Попал в лагеря. Заболел чем-то, стал чахнуть, и однажды зимой его остывающее тело перенесли на мороз и положили между окоченевших трупов. Поутру кто-то заметил лёгкий парок, поднимавшийся над штабелями. Тела раздвинули, Вильгельма извлекли и отнесли в лазарет. Врачи на зоне оказались на редкость искусными. Вернули его к жизни, но вот пальцы скрипача спасти не смогли. Обмороженные, с множественными переломами, они не оставляли ему никаких надежд на продолжение музыкальной карьеры. К самой Победе его освободили. Музыкант выжил, раны затянулись, и он снова взял в скрюченные руки инструмент. Играл в Филармонии, брал учеников, а потом и вовсе стал работать преподавателем в музыкальной школе. В его в цепкие лапы я попал в семилетнем возрасте. К тому времени он уже считался лучшим за Уралом преподавателем по классу скрипки. Юные скрипачи, безумно любившие фанатичного ментора, тряслись от страха и впадали в оцепенение под его гипнотическим взглядом. Великий и ужасный Вильгельм буквально впивался слухом в каждый звук, издаваемый инструментом его ученика. К концу занятий он был мокрым от пота, словно весь день махал молотом. Из его кабинета неслись брань, звуки опрокидываемых пюпитров и всхлипывания учеников. Бледные дети, закончив урок, попадали в объятия своих мам и бабушек, обречённо дожидавшихся их у дверей пыточной. „Где твой слух, ослица иерихонская? — напутствовал Вильгельм худенькую еврейскую девочку, выходящую из кабинета со своей деревянной „четвертинкой“. — А вы, мамаша, — обращался он к дородной матроне с чисто выбритым подбородком, — проследите, чтобы Сонечка больше не спала с медведями. Все уши ей затоптали!“ Матрона, глотая слёзы, кивала, а что она могла возразить? Жаловаться было некому. Любой несогласный немедленно изгонялся. Попасть к Вильгельму в обучение считалось в музыкальном бомонде огромной удачей.

Действительно, Вильгельм слыл потрясающим мастером своего дела. Он был первым, кто показал мне, что значит одержимость в работе. К слову сказать, в те годы вся страна была одержима. Народ, будто с цепи сорвался. Все были готовы работать и днём и ночью.

Герман на мгновение замолк, давая возможность выстроиться в очередь своим воспоминаниям. Картины детства теснились одна за другой, а ему лишь оставалось находить выражения, чтобы передать сюжеты, которые он в данный момент видел.