( Бес ) Предел

А я вместо того, чтобы тронуться с места и поехать хоть куда-нибудь, упорно стою и смотрю вслед неуверенно идущей девчонке, удерживающей обеими руками покупки. Самое дурацкое, что она обхватила их так, что даже не видит куда идет, вот сейчас шмякнется мордой об землю, а мне потом нос зеленкой мазать, да грязь оттирать. Правда, к моему удивлению, она как-то умудрилась открыть калитку одной ногой. И тут что-то во мне проснулось, то ли жалость, то ли хрен знает что. Олеся не пошла к дому, а встала как вкопанная, а потом медленно повернулась ко мне с таким выражением лица, что «дядя Игорь» сдох на месте. Взгляд что-то сродни щенка, угодившего в колодец и смотрящего на меня, как на единственную соломинку. Блин, ну что за жизнь такая? Отвернись, Бессонов, просто отвернись. Закрываю глаза и откидываю голову на сиденье. Не маленькая уже, справится, да и вообще, что за бред, ну в качестве кого я там появлюсь? Хотя почему не маленькая? Самая что ни на есть мелкая, во всех смыслах этого слова.

Выхожу из машины и все же направляюсь к Олесе, попутно рассматривая грязь под ботинками. Интересно, что происходит у нее в голове, если она до сих пор стоит на полпути к дому, опустив голову вниз. Ну что за девчонка такая?

— Олеся Игоревна, ты молишься?

— Ну, блин, опять напугал! Не надо ко мне подкрадываться сзади, просила же! — от побитого щенка не осталось и следа. Может и правду хорошая актриса и манипулятор?

— Ты так резво дома будешь с родителями разговаривать. Пойдем, — выхватываю из ее рук пакеты и иду вперед первым.

Обсудить что-либо у нас больше не получилось, я даже не успел дойти до порога, как резко открылась дверь и оттуда вышла женщина с хорошо знакомым из детства детским одеяльцем в руках и, не замечая ничего вокруг, развернула его, демонстрируя тех самых слоников, и начала его выбивать. И только лишь спустя несколько мгновений, когда Олеся подошла ко мне и произнесла вслух «мама», та обратила на нас внимание.

Я определенно чувствую себя здесь лишним. Демонстрируемые ими объятия почему-то меня раздражают и еще я понял, что завидую им. Да, тупо завидую, только не конкретно им, а в целом. Когда последний раз меня обнимали? Мама, Марина, да хоть кто-то?! Я точно сумасшедший, надо вернуться к чему-то более действенному, какой на хрен глицин?! Очухиваюсь от своих дебильных дум, только когда чувствую, как Олеся хватает меня под руку.

— Здравствуйте, — наконец выдаю я, понимая, что мать Олеси меня вовсю рассматривает.

— Здрасте. А вы кто? — придется все же фильтровать свой базар, Олесе на вопрос «вы кто», я бы определенно ответил, что я всеми известный орган в пальто, но с ее матерью это определенно не прокатит.

— Игорь. Мы встречаемся с вашей дочерью, — самое удивительное, что эти слова просто вырвались сами собой без единой запинки.

— Ой, как здорово, а вчера ты мне ничего не говорила про своего молодого человека.

— Олеся сглаза боится, вот и молчит, — перевожу на нее взгляд, и на тебе-снова открыт рот, как блаженная, ей Богу. — Может в дом пойдем, морось начинается.

— Да, конечно, проходите.

Женщина, имя которой, к своему стыду, я даже не удосужился спросить у Олеси, открывает дверь, и пропускает нас вперед.

— Рот прикрой, — шепчу на ухо девчонке, от чего она тут же начинает злиться, хмуря лоб.

Надо отдать должное Олесиной матери, в моем представлении, не городские жители-слишком простой народ, стало быть, и вопросы задают такие, которые другие бы постеснялись задать, но нет, женщина оказалось на удивление весьма тактичной особой. Перебросившись парой фраз, она ухватила Олесю за руку и увела из комнаты, оставив меня одного, не считая серого кота, уставившегося на меня так, как будто я как минимум полакал из его миски молочка.

В принципе, такой сценарий мне был только на руку, если бы я брякнул, что я Олесин работодатель, то начались бы вопросы, точнее тьма вопросов, дошло бы и до совместного проживания. А все это невозможно объяснить, ибо в принципе все это не нормально, а так все предельно ясно. За время их отсутствия я сделал то, что сделал бы каждый второй-рассмотрел каждый уголок дома. В принципе, не так ужасно, как рисовалось в моей голове, вот только снаружи дом оказался лучше, чем внутри-старая потертая мебель, убогие стены и ковры. Ковры, мать вашу, на стенах! Одно радует-запах приличный. Через полчаса мне стало откровенно скучно, смотреть было нечего, а лезть в чужие спальни как-то нехорошо. Так и стоял в гостиной, смотря в окно, пока не услышал детский плач. Вот! Вот этого я и не хотел слышать. Но хуже всего, что после того, как ребенок начал плакать, его крик тупо не прекращался ни на секунду. И тут я понял, что никакая зараза к нему не подошла. Слушать это становилось все сложнее, в конце концов, не выдержал и пошел в комнату, куда ушла Олеся и ее мать.

— У вас там вообще-то ребенок плачет, — приоткрывая дверь в комнату, произношу я.

— Мы слышим, Игорь, не волнуйтесь, это такой метод воспитания, малыш должен сам успокоиться.

— Что за бред?! Она может есть хочет или мокрая, — возмущенно произношу я.