Бесконечность

И вместо того, чтобы свернуть направо, он пошел налево к ее клубу на улице Бурбон. Звуки джаза и зидеко, которые раздавались из магазинов и ресторанов, успокаивали его. Он шел, закрыв глаза, вдыхая сладкий запах корицы и гомбо, когда проходил мимо кафе Понталба. Его желудок заурчал. Он не был в школе, и его обед состоял из яичного порошка и бекона, и ему еще надо поужинать…снова этим же мерзким порошком.

Не желая думать об этом, он прошел вниз по прямой аллее к черному входу клуба и постучал.

Джон Чартье, огромный крепкий вышибала, который наблюдал за танцорами, открыл дверь со злобным выражением лица, которое изменилось, когда он увидел Ника. Широкая улыбка появилась на его лице.

— Привет, приятель. Ты хочешь увидеть маму?

— Ага. Она уже на сцене?

— Неа, у нее еще есть пару минут, — он отступил, чтобы Ник мог пройти по темному черному коридору к зеленой комнате.

Он установился у двери, где переодевались танцоры и отдыхали между представлениями, и постучал.

Ответила Тиффани. Она была высокая, светловолосая и абсолютно восхитительная…. и одета лишь в стринги и кружевной верх. Хотя он вырос среди женщин, одетых как она, и привык к этому, но он все равно покраснел и уставился в пол. Словно увидел сестру голой.

Тиффани рассмеялась, и схватила за подбородок.

— Чирайз? Это твой Ники, — она нежно сжала его подбородок. — Ты такой милый, когда не хочешь смотреть на нас. Я знала, что это ты стучал. Никого нет милее тебя. Я вот что скажу, твоя мама воспитывает тебя правильно.

Ник пробормотал «спасибо», обходя ее и направляясь к месту для переодевания его мамы. Он смотрел вниз, пока не убедился, что мама прикрылась розовым халатом.

Но когда он поймал ее сердитый взгляд в отражении треснутого зеркала, его желудок перевернулся. Этой ночью на ее лице не было прощения.

— Я тебе сказала сразу идти домой.

— Я хотел снова извиниться.

Она опустила щеточку туши для ресниц.

— Нет, ты не раскаиваешься. Ты решил попытаться, чтобы я сказала, что ты не наказан. Не выйдет, Николас Амбросиус Готье. И твое частичное извинение ничего не меняет. Ты должен научиться думать прежде, чем действовать. Твоя вспыльчивость однажды доведет тебя до беды. Как и твоего отца. Теперь иди домой и подумай над тем, что сделал, и насколько это было неправильно.

— Но мам…

— Никаких «но мам». Иди!

— Чирайз! — раздался крик в ее передатчике, это означало, что ей пора было на сцену.

Она встала.

— Делай, как я сказала, Ник. Иди домой, — Ник развернулся и покинул клуб, чувствуя себя еще хуже, чем когда он ушел из магазина Лизы.

Почему его мама ему не верила?

Почему она не видела, что он не пытался ее разыграть?

Не важно…Он пытался и все еще пытается убедить мир и особенно его маму, что он не никчемный.

Он пошел вниз по улице Бурбон к улице Канал, где мог сесть на ближайший трамвай. Он ненавидел, когда мама относилась к нему, как к преступнику. Он не такой как отец. И никогда таким не станет.

«Ладно, я больше никогда не вступлюсь за твою честь. Позволю им оскорблять и издеваться над тобой. И плевать».

Почему его это должно волновать, если он поступил правильно, а она разозлилась?

Злой, расстроенный и разочарованный, он услышал, как его кто-то позвал.

Он остановился и увидел Тайри, Алана и Майка с другой стороны улицы, слонявшихся рядом с магазинчиком для туристом и магазином масок. Они помахали ему.

Ник пересек улицу, чтобы поздороваться с ними, как обычно стукнувшись кулаками.

— Как дела?

Тайри кивнул головой, молчаливо его приветствуя.

— Тусуемся. А ты что делаешь?

— Иду домой.

Тайри шлепнул по воротнику оранжевой рубашки Ника.

— Дружище, что на тебе? Эта рубашка отстой.

Ник отпихнул его руку.

— Одежда. А на тебе что за дерьмо и с какого мусоровоза это упало? — Тайри фыркнул и пригладил одежду.

— Это мои шмотки, как у Ромео. Когда я в них, все дамочки говорят, что у меня есть вкус.

Ник гоготнул.

— Вкус, как у чокнутого. Это что угодно, но не шмотки Ромео. Они куплены на улице Придурков.

Все засмеялись.

Майк вернул к действительности.

— Слушай, мы кое-что задумали сегодня, можем взять тебя четвертым. Хочешь? Будет лишняя пара сотен долларов для тебя.

От суммы глаза Ника расширились. Она было очень большой.

Тайри, Майк и Алан были мошенниками. Хотя его маму бы хватил удар, если бы она узнала, но он пару раз помогал им, когда они обчищали туристов и местных.

— Ставки, покер или кости?

Алан и Тайри обменялись удивленными взглядами.

— Скорее, стоять на шухере. По крайней мере, тебе. Один большой босс из Сторивиля попросил нас потрясти нескольких должников. Дело на пару минут.

Ник скривился.

— Если что, я об этом не слышал.

Тайри продолжил:

— Да че ты, Ник. Нам уже скоро пора туда, и нам очень нужно, чтобы кто-нибудь последил за улицей. Пять минут, и ты заработаешь больше, чем за месяц работы на твою старушку.

Ник оглянулся на клуб мамы. Обычно, он сказал бы им отстать, но сейчас…

«Если все продолжают называть меня никчемным преступником, то, наверное, я такой и есть».

Потому что нормально жить у него не получалось.

— Уверен, что только пять минут?

Тайри кивнул: