Бесноватый цесаревич

– Сын, я всегда знал, что ты моя опора и надежда. Никогда не верил всем глупым сплетням про тебя. Именно порядок и строгое выполнение всех правил спасет нашу империю. Сегодня мы как раз занимались обсуждением важных законов. Законов, которые облегчат жизнь людей и поведут нашу державу к подлинному величию. И в первую очередь будут введены мундиры по гатчинскому образцу. Также сегодня мы согласовали будущий указ о запрещении перехода крестьян с места на место. Порядок должен быть во всем. Хватит всей этой вольницы.

Честно говоря, я растерялся, и это мягко сказано. Думал, что Павел не будет начинать свое правление с глупого указа, который разозлил буквально всех, а особенно военных. И если окончательное закрепление крестьян было подачкой дворянству, абсолютно не нужной, с моей точки зрения, то все эти прусские мундиры, косы и букли были самым настоящим бредом. Русское общество гордилось и любило свою армию. Поэтому переодевать солдат на прусский манер было несусветной глупостью. Я надеялся, что Екатерина провела какие-то беседы со своим сыном. Так как достаточно много рассказал ей о его непоследовательности и ошибках, приведших к убийству. Вот только не учел упрямый, переходящий в мнительность характер Павла.

– Отец, я не настолько хорошо знаю законы о крестьянстве. Но не стал бы торопиться. Всегда полезно иметь какой-то козырь в торге с дворянством. Дать им сейчас, чуть ли не в первый день правления, какие-то привилегии – значит показать свою неуверенность.

Павел опять вскочил и начал быстро ходить по гостиной. Потом резко остановился и вернулся в кресло.

– А ты повзрослел, Константин. Правильная мысль. Все эти нахлебники могут подумать, что я решил их умаслить. Что еще можешь сказать?

– Деньги.

– Что деньги? – спросил Павел, подавшись вперед.

– Оставила ли тебе бабушка в наследство много денег? И перекроют ли доходы этого года расходы?

– Ха-ха, – нервно хохотнул Павел. – Будто ты не знаешь ее щедрую натуру и привычку дарить подарки всяким проходимцам. Скажу тебе по секрету: у нас долгов перед голландскими кредиторами более чем на сорок миллионов золотых рублей, а чистый доход казны будет едва больше одиннадцати.

Таких деталей истории правления Екатерины я не знал. Ничего себе у них дефицит бюджета. Тем более странным выглядел указ о переходе на форму прусского образца. Тут надо двадцать четыре часа финансами заниматься, а он собрался армию переодевать. Плюс это огромные дополнительные расходы. Речь же не только о смене цвета мундиров. Надо будет поспрашивать, кто получит подряд на пошив нового обмундирования. Ну, вот такой я скептик и не верю в душевные порывы нового императора. Наверняка эти порывы подогревает кто-то из его окружения, желающий набить карманы на военных подрядах.

– Может, с обмундированием тоже стоит повременить? Зачем менять форму всей армии? У нас есть гвардейские полки, коих в столице достаточно. Надо начать с одного из них, посмотреть достоинства и недостатки нововведений, а потом переодевать всю армию. Нужно подумать о разнице в погоде между нами и Пруссией, у нас гораздо холоднее. Вдруг прусская епанча совсем не греет, башмаки жмут или рейтузы жопу натирают, – добавил я грубоватого юморка.

Павел, который был сначала готов взорваться от возмущения, начал ржать как конь. Я подумал, что он сейчас с кресла упадет. Но потихоньку мой здешний отец успокоился, достал платок и вытер выступившие слезы. В гостиную заглянул адъютант, но Павел махнул ему рукой, успокаивая ретивого служаку.

– Узнаю тебя, сынок. Ты неисправим, но в твоих словах есть правда. Переоденем пока один из полков и посмотрим, как они примут изменения. По епанче ты не угадал. Есть уже замена, называется шинель[41]. Думаю, она придется всем по душе.