Беспокойство

— Я не понимаю вас, товарищи… Или с Любашей что случилось?.. Тогда говорите прямо. Андрей Петрович, что же ты молчишь? Вчера телеграмму получил из Владивостока…

— Николай, не волнуйся. У Любаши все хорошо. Ты уж извини нас, но обстоятельства сложились так, что Любаше было предложено задержаться в Москве… А телеграммы шли из Владивостока… В Москве они и встретились…

— Ничего не понимаю! — воскликнул Николай Михайлович и чуть не раскрылся: «Можно и парик снять?» Однако же воздержался.

Вернулся лейтенант Зубрило:

— Андрей Петрович, у них все в порядке. Начальник управления и Любовь Ивановна просили заходить.

— Пойдемте, — сказал Андрей Петрович.

Николай Михайлович уже в двери в упор спросил Сидоренко:

— Миша, как все это понять? Или ты в курсе моей роли?

Тот ответил шепотом:

— Радуйся, Сережу твоего привезли, — и подтолкнул в спину, чтобы быстрее проходил.

Любашу он успел рассмотреть хорошо: она подходила к нему улыбающаяся. Когда же метнул взор на начальника и парня, стоящего у стола, почувствовал сильную резь в глазах, и потом все померкло… Любаша обняла его, а начальник управления, спокойный великан — косая сажень в плечах, — выплыл из-за стола желтым пятном.

Шумилов протер глаза, зрение улучшилось.

— Так вот какие дела, Николай Михайлович, — сказал начальник и показал на парня: — Узнаете? Это настоящий ваш сын, а тот кукушонок. И не простой кукушонок, а нашпигованный взрывчаткой…

— Сынок, подойди, — позвала Любовь Ивановна.

Сергей шагнул к Николаю Михайловичу и вдруг остановился: не было противогаза, не было кубиков в петлицах и не было кобуры, перед ним стоял пожилой человек с протянутыми вперед руками. Только голос папин, и в мыслях рисовалась машущая мельница, застава, Анюта с косичками и опять папин голос: «Разбойник, разбойник, я же за тобой следом шел, думал, куда тебя фантазия понесет».

— Сережка! — наконец крикнул Николай Михайлович.

— Папа!

И опять эта пелена, желтая…

— Ах, ты, Сережка, Сережка.

— Фрося, твой выход.

Конечно же, это Серж! Фрося прихорашивалась перед зеркалом: она еще не видела его, по по голосу сразу узнала — Серж всегда так поступал: остается пять минут до выхода, и он тут как тут.

— Серж, помоги мне застегнуть пояс.

Она почувствовала его горячую руку, теплая волна прокатилась по шее.

— Смелей, смелей, среднюю пуговицу. Да быстрее. Молодец!

Фрося повернулась к Сержу и расхохоталась оттого, что он покраснел от смущения, и, видимо, оттого, что ей с ним весело.

— Пожелай мне успеха.

— Желаю самого громкого, аплодисментов и выходов на бис.

— А что еще скажешь?

— Я очень тебя…

— Нет, нет, это я знаю, не надо. Ты разве забыл, что сегодня исполнилось ровно пять месяцев, как мы познакомились. Ах ты, несчастная заграница…

— Нет, нет, я не забыл! И мы пойдем сегодня на всенощную гулять, бродить. И при синем свете луны ты будешь казаться мне русалкой.

— Казаться? — Она вновь рассмеялась. — Только казаться?..

Красная лампочка просигналила ее выход. За дверью ожидали партнеры. Он поспешил сказать:

— Я, как всегда, нахожусь во втором ряду, второе место от выхода.

— И потом мы пойдем…

— Обязательно, на всенощную…

…Серж вернулся на свое место. Ожидая выхода Фроси, он как-то не сразу обратил внимание на то, что рядом с ним сидит уже новый сосед: первое отделение на третьем месте сидела пожилая женщина, которая то и дело высказывала недовольство и все собиралась уйти. Фросина группа почему-то задерживалась. Объявили выход: «Александр Верхневолжский и его питомцы». Такое случается. «Возможно, кто-то из Фросиной группы оказался неготовым и попросил отсрочку или так вдруг решила администрация», — подумал Серж и повернулся в сторону соседа…

— Синявкин? Константин Федотович!..

— Шумилов… Слышал, слышал, оказывается, в цирке работаете… Прекрасно, прекрасно. Рад за вас, артист!

— А вы что же, не уехали?

— И не собираюсь. В городе устроился, на винном заводе дегустатором.

— Шутите! Для этого надо иметь специальное образование.

— А я нюхом определяю. Обоняние у меня высшего класса. Конечно шучу, техником по эксплуатации механизмов зачислили… Давай смотреть Верхневолжского и его питомцев… Хороши собачки! Ишь, черти, что вытворяют!

Он замолчал, как бы поглощенный блестящей работой собачек. «По всему видно, и сегодня не придет», — с досадой подумал об Архипе Серж. И все же на всякий случай, как бы уже по привычке, извлек из кармана газету. Пошевелился и Синявкин. Сержа обдало жаром: Синявкин протянул ему газету за 1 января… Серж еще не успел подумать, как ему поступить, а Синявкин прошептал:

— Архипа ждете? Не волнуйтесь, я Архип. Давайте вашу газету… Видали, как он выдрессировал собачек. Это невероятно! Вот дают так дают! Черти, все понимают, только сказать не могут.

Объявили выход Фросиной группы. Серж вздохнул с облегчением: «Слышишь, Хьюм, состоялось». И стал аплодировать акробатам изо всех сил. А Синявкин на ухо:

— Вместе выйдем, ангелочек.