БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому

На улице была осень. Тот самый период, когда зима еще не наступила, оставив город в сером ожидании и тревоге. Пора безвременья. Как у нее. Все надежды, мечты сдуло холодным ветром развода, осталась лишь тупая усталость и чернота. Как будто кто-то тяжелым сапогом наступил на ее когда-то легкую и такую ранимую душу.

Глядя на листья под ногами, которые уже смешались с грязью, пылью, она сравнивала себя с ними. Все. Её больше нет. Потому что она как эти листья. Всё грязь. Все пыль. Все бессмысленно.

Наконец справилась с ключами и…

В глаза ударил свет. На пороге стояли мальчик и девочка. Её дети. Пяти и шести лет.

— Мама, мама, ты зивая? Ты присла. Мы тебя здем.

Сползла по стене.

— Почему вы не спите? Уже ночь.

— Мы здали тебя. Мы плакали. Мы боялись.

Дети обнимали мать, которая сидела на полу. Они не замечали ее заплаканных глаз, размазанную тушь, они искренне радовались, что она рядом. Теплая, живая, родная.

Девочка уже расстегивала сапоги, мальчик тянул за рукав пальто.

Они уложили маму на кровать, по-взрослому подоткнув одеяло, и долго ждали, когда она перестанет плакать и уснет.

Утром, проснувшись, она увидела своих детей, которые спали, свернувшись калачиком, в ее ногах. Двух ангелов, ради которых стоит жить.

Встала. Аккуратно перенесла детей в свои кроватки, нашла сумку, достала фляжку с водкой и без сожаления вылила остатки в раковину.

В окно заглядывало осеннее солнце. Уже не теплое, но, тем не менее, яркое и очень даже живое.

Свадебное платье

Битком забит шифоньер! Откуда столько вещей? Ведь надо-то не больше десяти вещей для жизни, а тут какой-то уцененный магазин. Именно уцененный, потому что сегодня эта красота никому не нужна. Ей, если честно, тоже. Но выбросить жалко. Ведь она из поколения, когда тяжело жили, когда каждое платье-кофту по очереди донашивали, когда новым сапогам как подарку Деда Мороза радовались. Ох, если бы это богатство её бабушка видела. Вот бы удивилась!

Зачем она так часто заглядывает в свой шкаф? Особенно в начале весны? Смотрит на вещи, что-то трогает, даже нюхает. Хорошо, что ее никто не видит. Ведь это же странно — прижимать к груди старые платья и нюхать там, где подмышки, где лучше всего сохранился запах. Тот самый, когда она была счастливой.

Вот это платье с мелкими розочками из штапеля, как говорила бабушка. Вначале берегла его, не носила. А потом мало стало. Родить троих детей и сделать несколько абортов — это для тела та еще нагрузка.

И оно защищается, обрастая жиром и отгораживая женщину как панцирем от лишних взглядов, намеков, предложений. Потому что не хочет тело новых мучений.

Ой, что это она о плохом вспомнила? Плохое, оно потом будет. А в этом платье она была звездой. Как выходила на сцену, как запевала русскую песню, — весь зал замирал. А она плечиками, плечиками и глазками-глазками. И пошла по кругу. И пошла. Не женщина — огонь!

А после концерта мужчины с цветами. Нет, не с розами, что на ее платье, — с простыми. У кого ромашки, у кого васильки. Все, что было в провинциальных палисадниках. Легкий неуловимый запах ее молодости. Вот так бы стояла и вспоминала целый день. Ту себя.

Но, если честно, не ради этого платья она открыла в очередной раз шифоньер. Её взгляд просто притягивает самое крайнее платье, которое она аккуратно завернула в большой черный мусорный мешок. Его тень беспокоит ее, но она старательно отводит глаза.

Но сегодня можно. Сегодня день ее свадьбы. И это ее свадебное платье, которое она хранит, не обращая внимания на ухмылки детей и уже подрастающей внучки.

Аккуратно достает его из шкафа. Поднимает край мешка. Отстегивает булавку, которую рука находит автоматически и…

Тяжёлый атласный подклад с гипюром падает ей в руки. Да, уже не кипенно-белый, как было раньше, а желтоватый и уставший, как опять сказала бы бабушка.

Гипюр. Ажурная вязь ниток. Волшебство, которое было недоступным во времена ее молодости. Доставала по блату, знакомству, через «завсклад и товаровед», как когда-то шутил Райкин. Эти три метра ткани дались ей унижением и последними деньгами, которые они заняли с будущим мужем у родственника, который был богатый и с презрением относился к тем, кто таким богатством не обладает. Но он-то был директором рынка. И этим все сказано. Спасибо все равно. Выручил. И ткань купили, и атлас на подкладку. Про атлас тоже отдельная история. Но платье получилось чудо. На ее точеную фигурку, да-да, у нее была именно такая! Платье с отрезом под грудь, увеличивающим ее природную красоту, и годе, то есть юбка, обтягивающая бедра и спадающая воланами вниз. Красота по тем временам неописуемая.

Аккуратно достает платье из мешка. Отряхивает. Идет в прихожую. Вывешивает поверх пальто и куртки. Вздыхает. Смотрит. Красота.

Неужели она могла это надеть? Была ТАКОЙ?

Если бы не это платье и фотография, что стоит на серванте, она бы не поверила, что оно принадлежит ей.

Она очень хорошо помнит день свадьбы. Она была на следующий день после защиты диплома. Все нищие, но свободные и счастливые. Новая жизнь!

У нее так сразу и диплом, и свадьба. Задохнуться можно от счастья!