Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

– Через некоторое время после моего долгого романа с Русланой у нас начались… проблемы. Проблемы, касающиеся Беатрис. Я хотел обозначить границы. Показать, что она была не одна, что были и другие. У нее не было никакого права просить от меня того, что она требовала. Я начал видеться с другими женщинами, заводил романы. Но это было нелегко. Я больше не был тем молодым мужчиной, как тогда, когда ты была ребенком. Были и другие руководители хедж-фондов, более привлекательные и готовые разориться, чтобы поселить своих любовниц в хорошие квартиры, вручая им свои кредитные карты, когда отправляли на французскую Ривьеру. Я не был одним из этих мужчин. Аманда стала моей последней ошибкой. Но эти другие женщины… Они все давали мне непонятные знаки, Арья, клянусь. То они смеялись один день, то вели себя холодно на следующий. Я не знал, что с ними делать. И я стал дерзким. Думал, если буду настойчивее, то они сдадутся.

– Ты приставал к ним, – тихо сказала я, слезы катились по моим щекам. Я обещала себе, что не буду плакать. Но из этого и состоят прощания. Это было окончательно, болезненно, невыносимо и очищающе. Меня пробирало до костей от одного взгляда на него.

– Да, – сказал Конрад, выглядевший точно так же, как тот вспотевший бледный мужчина, которого я встретила в Клойстерсе сразу перед тем, как все выяснилось. – Я чувствовал огромное давление от необходимости быть всегда рядом с тобой и для тебя, присматривать за твоей матерью. Мне нужна была отдушина. – Вот как все устроено в его больном сознании. Маму было необходимо держать на привязи, для меня быть обоими родителями, и тем самым он имел право домогаться других. Он продолжил: – И потом, когда ты узнала… Что ж, это было слишком. Ты была единственным человеком, кто всегда равнялся на меня, и единственной женщиной, о которой я по-настоящему заботился. Я не хотел, чтобы ты видела все, что я сделал. Я оттолкнул тебя. А адвокат Аманды был отличным предлогом.

– Он к этому не имеет никакого отношения, – яростно заявила я. Даже любопытно, настанет ли когда-нибудь время, когда я не буду защищать Ники так, будто от этого зависела моя жизнь.

– Дорогая, я знаю. – Мой отец улыбнулся.

– Знаешь что? – Мой пульс ускорился, а сердце подпрыгнуло до самого горла.

– Кто такой Кристиан.

– Я не знаю, о чем ты говоришь. – Я выпрямила спину.

– Мой частный детектив Дейв следил за ним, как только началось судебное разбирательство. Что-то в нем было. Голод, который я узнал. Эти чертовы голубые глаза.

– Но я не понимаю, – сказала я. – Ты постоянно спрашивал, из-за чего он так ведет себя.

– Я перестал, как только Дейв пришел ко мне с информацией. – Конрад пожал плечами.

– Но… Но… Если ты знал, то мог…

Он опустил взгляд на пол.

– И что потом, Арья? Николая бы убрали, отстранили от дела, лишили права адвоката, а его история выплыла бы наружу. История, в которой я разрушил его жизнь, в деталях и с указанным временем. Это выглядело бы для меня намного хуже. Он был просто еще одной моей жертвой. Аманда и другие наняли бы еще одного адвоката, а меня все равно признали бы виновным. Любая дорожка вела к одному месту. И, как говорится, – он саркастически усмехнулся, – я оценил его замкнутый круг. Он сделал все хорошо, этот парень. Если мне суждено было пасть, то я хотел пасть достойно, и он помог мне в этом. Вот почему я сказал Теренсу и Луи не подавать на апелляцию.

– Ты хотел разрушить его жизнь, – повторила я, совершенно ошеломленная. Даже в наши худшие времена, через год после того что он сделал с Ники, я думала, что у моего отца проблемы с контролем гнева, а не что он был злым человеком. – Почему?

– Потому что он притронулся к единственной чистой вещи в моей жизни, – просто сказал он. – К тебе.

– Ты не можешь никому рассказывать, – предупредила я, чувствуя, как каждый нерв в моем теле будто вспыхнул, когда я сделала шаг к нему. – Ты слышишь меня? Никому. Пообещай мне. Пообещай.

– Ты так и не перестала любить его, да? – Он изучающе смотрел на меня.

Нет. Ни на мгновение.

Я отошла, возвращая себе спокойствие. Но он знал. Именно в этот момент он знал. Он прислонился лбом к дверному косяку. За ним я смогла увидеть, что дом был наполовину пустой. Кто-то вынес большую часть мебели. Я ждала, что почувствую укол в сердце, но правда заключалась в том, что дом никогда не был для меня местом. Дом – это чувство. И такое чувство я испытывала только с папой до всего случившегося и с Ники.

– Ты когда-нибудь простишь меня? – Его глаза закрылись, когда он говорил, стоя напротив дверного косяка.

– Нет, – честно сказала я. – Ты забрал у меня единственного человека, которого я любила больше всего на свете, а потом погубил его ради меня. Тебе нужно уехать из города. Так будет лучше.

– Я и так собирался, – он кратко кивнул мне. – На следующей неделе.

Я не спросила куда. Я не хотела знать. Я не доверяла себе и боялась, что захочу связаться с ним.

– Прощай, папа.

– Прощай, милая. Береги себя и позаботься о своей матери.