Бессменная вахта

«Какой громкий голос! Понятно, зачем эта минута, все понятно! Крикнуть бы: пустите!»

А внутренний неживой голос нашептывал, перебивал, не давал крикнуть. Опять знакомое: «Хоть немного… еще… постоять на краю».

Огромные, черные и пронзительные глаза на белом лице были совсем близко.

Хирург — у него по локоть засучены рукава халата, а руки жилистые, как у кулачного бойца, — резко сказал:

— Нельзя. Сколько повторять, неужели непонятно?

Конягин настырничал, горячился, настаивал.

— На одну минуту всего. Надо ведь. Где у вас начальство? Главный где?

— Начальство ему подавай, — обозлился хирург. — Здесь Гиппократ главный, главнее нет никого.

Конягин готов был выпалить что-то несуразное, но хирург вдруг взглянул на него своими черными и очень усталыми глазами и сказал по-доброму:

— Пойми, чудак-человек, у него же шок. Шо-ок! Ножиком в живот — это плохо. А в спину — еще хуже. А у него — и то и другое.

На пороге задержался:

— Удивительно, что он пел. Правда, пел. Кажется, что-то знакомое. Он что, любит Высоцкого?

Не дожидаясь ответа, махнул своей загорелой рукой и вошел в белые двери. Туда, где на белом и страшном ложе, как представил себе Конягин, был распластан Федя Лучков.

Конягин гнал так, что чуть было не выехал на красный, резко сбросил газ, затормозил. Мотоцикл взвизгнул, развернулся боком, с метр протащился юзом. Мотор заглох.

Подошел орудовец, сердито похлопывая жезлом по сапогу, нехотя взглянул на раскрытое удостоверение.

— На том свете места много, капитан, чего спешишь? Успеется.

И пошел себе вдоль бордюра. Остряк-самоучка.

Конягин стукнул ногой по кикстартеру, взял скорость с места. Ведь совсем недавно, всего-ничего, два каких-то дня назад, собрались они втроем у Алексея Кныша. И причина была, и время нашлось. Как всегда — будто годы не виделись: говорили и говорили. Особенно Алеша с Федей, у них, как сойдутся, проблема за проблемой. Состыковались, как говорится, на деловой основе и небезрезультатно. Посидят вот так, поспорят, погорячатся даже и выдадут в областной газете материал под рубрикой «Из кабинета следователя». Подписывают так: Ф. Лучков, старший следователь Заводского РОВД. А. Кныш, наш корр.

В тот день «наш корр» отмечал день рождения — двадцать девять исполнилось. Он на год старше однолеток Лучкова и Конягина и потому называет своих младших друзей салагами. Впервые он так сказал давным-давно, когда матери Лучкова и Конягина в один день и даже час, будто сговорились, привели своих чад в детский сад. В непривычной кутерьме малыши сникли, пригорюнились, но тут-то и появился долговязый не по годам очкарик Алеха Кныш. Он уже освоился здесь. «Эх вы, салаги, — покровительственно сказал им. — Держитесь меня!»

Вон сколько лет прошло с тех пор, почти четверть века. И все это время Федор Лучков и Михаил Конягин были вместе — как братья. Разлучала, правда, армейская служба. Но то были, как в песне поется, только две зимы, только две весны… Потом опять рядом оказались. Даже в один райотдел после юридического напросились. Конягин — в уголовный розыск. Лучков — следователем. В соответствии с темпераментом каждого.

Алексей Кныш в армии не служил, близорук. Раньше «салаг» окончил журфак университета, свои заботы у него, но дружба осталась. Спаянная детсадовская тройка не распалась.

И вот сегодня звонок дежурного: тяжело ранен капитан Лучков, находится в больнице, обстоятельства неизвестны. Выясняются.

Конягин поставил мотоцикл у подъезда и, прыгая через две ступеньки, взбежал на третий этаж, к начальнику. Рогов сидел за своим широким столом насупившись, такое ЧП в отделе.

— Все знаю, — сказал он, — я только что с места происшествия и звонил в клинику. Ты мне вот что скажи: жив будет?

— Шо-ок, говорят. — Конягин, набравшись духу, спросил:

— Домой сообщили? Матери, жене…

Начальник встал из-за стола, подошел к окну, уставился на желтые фонари, будто никогда их не видел.

— Дома их нет. Замполит был там, соседи говорят, на дачу поехали. Все уехали, часов в семь. Соседи видели… На место происшествия выехали Воронцов, Туспеков и Жуйков. Из УВД — два старших уполномоченных, из прокуратуры — следователь по особо важным делам, эксперт-криминалист. Что толку? Ведь никаких зацепок! Они и сейчас там, начальник УВД на контроле держит…

Конягин по своему обыкновению не выдержал.

— Но так же не бывает, товарищ подполковник! Не может быть! Зацепки должны быть…

— Не кипи. Опергруппа работает, прокурор тоже. Но с тебя, Михаил, спрос особый. Ты лучше всех его знаешь. Иди и думай. Посмотри вместе со следователем все его последние дела, и не только последние. Внимательно смотри, Миша.

Не замечалось раньше за подполковником Роговым такой фамильярности.