Бессменная вахта

Мотает последний вагон. Муторно смотреть на пустыню и вспоминать, как выполнил он требование шантажистов. В то же время можно и гордиться тем, как ловко он их обвел, какую ловушку соорудил. Пусть все там крутится-вертится, горит синим пламенем. Рыжего с амбалом наверняка уже посадили. Пройдет время, все утрясется, уляжется. Он переждет в надежном месте, не зря говорят — имей сто рублей и барыжных друзей. Хорошо, что мазила Дзюбенко свои большущие деньги отдал на сохранение Вене. От супруги своей прятал, развод затеял, старый хрыч. «У Кыив пойду, — мечтал он, — у Кыиви гарно жыты…»

По-русски он говорит лучше, чем по-украински, а это так, придуривается. Вот с его-то деньгами и улизнул Веня. Хорошо, что про них не пронюхала фирма рыжего. Пока хватит этих денег, а там — видно будет.

Бежит поезд через пустыню. В его купе соседи — супружеская пара неопределенных лет, в Сочи едут через Москву, в отпуск дикарями. Еще командировочный какой-то. В карты они играют, в подкидного, на столе бутылка стоит с узким горлом, сухое, что ли.

Веня достал сверху свой чемодан, вытащил бутылку коньяка, подумал, прибавил бутылку «Посольской», поставил на вагонный столик.

— А ведь у меня сегодня день рождения, — сказал он, — двадцать восемь стукнуло. Отметим?

Вообще-то он не очень соврал: двадцать восемь лет ему исполнилось месяц назад, он широко отметил эту знаменательную дату в ресторане «Иртыш».

3.

За полночь, когда Конягин почувствовал, что вот-вот заснет, приехал Воронин, старший в опергруппе, которая работала по делу о нанесении ножевых ранений Лучкову.

— Ищите женщину — так, кажется, говорят французы, — без улыбки сказал он. — Мы искали девушку, да не нашли, А она, может быть, то единственное звено, которое как-то пристегивается к делу. Та самая соломинка…

— Ты мне хоть немного поподробней дай, — попросил Конягин. — Я ничего толком не знаю. Мы тут с бумагами сидим, я и два следователя, они по своим кабинетам.

Воронин оценивающе посмотрел на папки, разложенные на столе Конягина, поморщился.

— Не зря говорят: дела у прокурора, у нас делишки. Ни за какие пироги не пойду в следствие — надо же такую гору бумаги в голове держать… Нашел что? У нас-то ничего. Зло берет.

Он принялся подробно описывать место, где был обнаружен раненый Лучков, а Конягин ясно представил себе сквер за Дворцом пионеров — молодой, недавно засаженный сосенками и туей, убегающее в горы шоссе, бетонный забор вокруг станции юных натуралистов, Федор совсем недалеко отсюда живет — пять минут ходу.

— Что на голом асфальте увидишь? — сокрушался Воронин, — Никаких следов. Людей тоже не было. Дворец пионеров по пятницам не работает, в сквере пусто, как раз ветер начался, дождь. Дед, что увидел Лучкова, точно запомнил; восемь двадцать было. Мы прибыли тут же, пустили собаку, что толку? Асфальт, бетон, машины. Там же за станцией юннатов есть поселок, ты его знаешь. Сколько там дворов да домов обошли — и никто ничего. Только и нашлись два парня, они-то и рассказали про девушку.

Моросил мелкий дождь, прохожих сразу поубавилось. Два дружка — Толян и Кадырбек — стояли на углу Дачной и Гоголя под дубом и думали, как провести вечер.

Толян взглянул на часы.

— Через полчаса кино, — сказал он. — Ко мне, что ли, пойдем? Мои предки на даче, вернутся только в понедельник.

— Пошли, — согласился Кадырбек. — Что еще делать? Дождь пошел, сыро.

Тут-то и появилась незнакомая девушка. Она бежала, ничего не замечая, со стороны сквера, что за Дворцом пионеров, и плакала. Небольшого росточка, но ладненькая такая, крепенькая. Волосы длинные, растрепались. На ходу она старалась привести их в порядок, а сама плакала, даже приговаривала что-то. Толян сказал ей: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди…».

Кадырбек приложил палец к губам: не надо, мол.

— Мне показалось, — говорил он потом, — что здесь что-то серьезное случилось.

Девушка, ничего не видя, не слыша, подбежала к автобусной остановке, двадцать девятый там останавливается. Тут и он подъехал. Народу полно, но она втиснулась. Уехала. Вот и все.

И забыли бы про это Толян с Кадырбеком, но через несколько минут, они еще не ушли смотреть телевизор, проскочила машина скорой помощи, за ней милиция с синей мигалкой. Потом — криминалистическая лаборатория.

— Вот там, наверное, кино, — сказал Кадырбек. — Бежим! Посмотрим!

Там и заговорили про девушку: не она ли того парня? Приревновала, может?

— Вы ее разглядели? — спросил Воронин. — Как одета?

— Одета как я, точно, — усмехнулся Толян. — Джинсы, рубашка черная, белые кроссовки. Копия.

— Одна только разница, ты не заметил, что ли? — возразил Кадырбек. — У тебя серег нет, а у нее в ушах бриллианты розочкой.

— Ты скажешь — бриллианты… Увидел в темноте.

— Какая темнота? — рассердился Кадырбек. — Под фонарем иголки можно собирать. Я такие серьги в «Алмазе» видел, пять тысяч стоят, хотел купить, двух рублей не хватило.

— Брось! А девчонка красивая…

— Какая там девчонка, лет двадцать, не меньше.

Воронин тут прервал перепалку друзей.

— А узнать ее сможете, если в толпе встретите?