Бессменная вахта

— Стоп, — сказал он своим начальническим тоном. — Приехали. И потянулся к ключу.

Амбал, не поворачиваясь, ткнул пальцами в бок, под ребра. Веню согнуло, ударился лбом о переднюю панель.

— Не суетись, Веня, не напрашивайся, — посоветовал добродушно рыжий. — Мы не в парке.

Мелькают деревья, зеленые еще. Люди на тротуарах. Гаишник вон промелькнул. Выехали за город, пошли на подъем в горы, туда, где дачи. Будний день, конец сентября, сады убраны. Безлюдье на дачах. Страшно стало Вениамину, очень страшно. В кармане и дипломате деньги, четыре с половиной тысячи, в трех конвертах. Передать поручили. Сберкнижка его собственная на пять тысяч, паспорт. Решил на всякий случай снять, недавно следователь вызывал свидетелем. Вроде бы ничего особенного, но все же лучше снять. От греха. Перстень с изумрудом, часы старинные, карманные, одна цепь — хоть собаку привязывай. По случаю купил.

Приехали. Амбал вышел из машины, открыл металлические створки низеньких дачных ворот. Дом хороший, но в саду запустение, бурьян сухой, под ногами яблоки — мелочь, падалица. И началось. Как в дурном сне. Показали ему яму в самом конце большого сада. «Видишь, — сказал рыжий, — у нас все предусмотрено, все по уму. Глиной завалим, листьями притрусим и лежи до второго пришествия. Фирма веники не вяжет».

В дачном домике, построенном с явным нарушением садоводческих уставов, в комнате с камином было убрано, чисто. На стене оленьи рога, кабанья шкура с клыкастой головой, фазан на полочке. Большеглазая девица достала из холодильника бутылку и брезгливо сказала, выходя на веранду: «Одно прошу учесть: я кровь замывать не могу. Вы же знаете». «Обойдешься», — равнодушно бросил рыжий.

Амбал стал разжигать камин. Он достал нож, кнопочный, лезвие широкое, блестящее, с выгравированными узорами. Открывается с треском, с шиком. Амбал несколько раз продемонстрировал и довольно улыбнулся. Сидел возле камина, колол своим тесаком березовую чурку, подбрасывал щепочки в огонь. И все молча. Немой, что ли?

А рыжий говорил о том, что его «фирма» хорошо знает все дела Вениамина, его связи, ходы и выходы. Убедительно говорил, приводил примеры и факты. Фарцовка, утверждал он, дело наживное, но скользкое и опасное. Мошенничество того хуже. Милиция усиленно борется с теми, кто занимается подобным промыслом, справедливо усматривая в этом общественно опасные проявления. Вот почему Вене гораздо лучше сейчас без сопротивления отдать все, что есть, и то, что будет. От греха. Они тогда его не обидят, яма пусть себе пустует, руки марать они не очень-то хотят. Наоборот, если все по-хорошему, они — люди полезные. Их покровительство кое-чего стоит. Отдать нужно добровольно, с чувством дружбы и любви к ближнему. Только потом в милицию ходить не надо. Это аморально и весьма опасно для свободолюбивой Вениной натуры: может обернуться солидным сроком в заведении усиленного режима. За золотишко и посредничество во взятках ого-го как пришлепают. Такие-то дела.

Обобрали Веню подчистую. Перстень сняли, часы, деньги при нем же пересчитали. Под конвоем амбала Веня поехал в сберкассу, получил вклад — сам же вчера заявку сделал! Не хочется вспоминать, как все было. Амбал стоял рядом, дружески улыбался. Какие чувства забегали в Вениной душонке, когда в сберкассу зашел капитан милиции, проверял билетики денежно-вещевой лотереи. Ничего не выиграл, прочитал какое-то объявление и пошел. Одно бы слово тогда сказать! Не вышло. Прав был рыжий, ох, как прав. Потом рыжий с его же ключами съездил с девахой на Бенину квартиру, забрали купленное им по случаю золото — триста граммов. Ведь как выгодно купил. Риск, правда, большой был. А этим досталось так — тьфу…

Кончался день. Рыжий, довольный успешно проведенной операцией, назидательно сказал, прощаясь:

— Мы, друг мой, интеллигенты. Ты историк, я — технарь. Нам известно, что у братьев наших меньших, в мире животных то есть, имеется закон: доминирующие особи получают больше пищи и чаще вступают в брачные отношения. Такова селявуха. Мы тебе обеспечим доминирующее положение, к которому ты упорно стремишься. Только надо достойным образом зарекомендовать себя. Знаешь такой обычай: повязаться кровью? Так вот: у нас просьба…

Веня слушал, вздрагивал, холодел, соглашался. Он все отлично понял, не дурнее паровоза. Эти проходимцы ведут точную, продуманную и наглую игру. Она изобретена не ими, все просто, как сигарета: они вымогают там, где жертва не может принять ответных мер, не посмеет, не решится, не осмелится идти в органы милиции за помощью — у самой рыльце не то, что в пуху, а в самом что ни на есть настоящем дерьме. Можно не бояться, брать голыми руками. Веня понял — бить пока не будут. Он нужен им для других операций. Легче ему однако не стало.