Бессмертный мятежник

– Иными словами, Виктор Сергеевич, вы хотите сказать, что здесь имеет место типичные явления сатанизма, с присущим ему обрядом черной мессы?

– Да, да, именно так. А что скажете вы? – Профессор снял очки и посмотрел на Демида с интересом.

– К тому, что вы сказали, пожалуй, добавить нечего. Кроме того, что я совершенно не согласен со всем этим. Где же ваш общеисторический подход, которым вы так гордились? Еще недавно вы ругали религию, а теперь вдруг стали правоверным христианином.

Голова Подольского мотнулась, словно он получил пощечину, лицо его окаменело.

– Не обижайтесь, Виктор Сергеевич, – сказал Демид. – Вовсе не хочу вас обидеть. Я сам верю в Христа, это дает мне силу и надежду. Но здесь – особый случай. Сейчас нам нужно подняться над религией, над сатанизмом и христианством, вообще над человеческой сущностью. Не нужно основываться на описанных вами внешних признаках – корень проблемы лежит не в этой сфере. Не нужно классифицировать происходящие события и пытаться проанализировать их. Нужно лишь почувствовать и понять. Боюсь, что для обычного человека эта задача не подходит, каким бы сильным и умным он не был. Я не вполне уверен, что сам являюсь тем самым наделенным особой силой субъектом, которому по силам справиться со всем этим, извиняюсь, дерьмом. Но все же надеюсь на это. Ибо ничего лучшего предложить не могу.

Лека разочарованно вздохнула. Как всегда, после туманной и непонятной речи Демида все не прояснилось, а лишь запуталось еще больше. Как ни странно, старичок-профессор, кажется, понял все прекрасно. Он печально кивал в такт словам Демида. Одна только бедная Лека оставалась в неведении. Обидно было все это, до слез обидно.

Когда гости собрались покинуть профессора и Лека уже выскочила в коридор, Подольский придержал Дему за рукав.

– Демид, будьте осторожны, прошу вас.

– Виктор Сергеевич, уезжайте отсюда, – негромко сказал Демид. – Пересидите где-нибудь, пока я разберусь с этим подонком. Вы замечательный человек, и мне не хотелось бы, чтобы вас… Чтобы с вами что-то случилось.

– Нет, нет. В конце концов, если уж он обратит на меня внимание, то может найти где угодно. Но Бог есть, если существуют такие люди, как вы, Демид И буде мне суждено умереть – я уйду с именем Божьим на устах…

Дема обнял старика и поцеловал его в морщинистую щеку. Профессор закрыл глаза руками, громко всхлипнул и улыбнулся сквозь слезы.

– С Богом, Защитник! Удачи вам, Демид! Удачи во всем.

Демид молча кивнул головой.

ГЛАВА 15.

Свеча вспыхнула в темноте, язычок ее дрогнул и тускло осветил комнату. Человеку, сидевшему за большим дубовым столом, сегодня исполнилось тридцать три года. "Как и Христу, – подумал он. – Интересно, справился бы я сейчас с проповедником из Назарета? Открутил бы ему голову, как цыпленку, и весь миф о божественной сути разлетелся бы в пух и прах. Непонятно, почему так много сил пришлось приложить тогда, чтобы заставить замолчать словоохотливого иудея? – Мужчина встал, едва не задев головой закопченный потолок. С удовольствием посмотрел на себя в зеркало – высок, красив. И чертовски соблазнителен. – Да, я вполне мог бы выступить в роли Антихриста, если бы верил в эту небылицу. Впрочем, ведь верил еще совсем недавно…"

На столе лежал конверт. Человек протянул к нему руку и вскрыл длинным ногтем. С ногтями в последнее время сладу не было – они стали острыми и кривыми, на собачий манер. Волосы на лице и на теле тоже вели себя как-то не по-человечески – росли, словно подстегнутые ведром мужских гормонов. Бриться приходилось по три раза в день.

Из конверта на стол вывалился пентакль – перевернутая пентаграмма, вытисненная на кусочке кожи. "Брат наш Теогнез, — гласило послание,– отсутствие твое на собраниях Черного Ордена вызывает у нас печаль и сомнения. Что может служить причиной столь откровенного пренебрежения сообществом нашим? Помни: Сатана, наставник и покровитель наш, добр и справедлив, но беспощаден к избранникам судьбы, единожды познавшим и отвергнувшим Закон Тьмы. Воздаст Он по заслугам каждому отступнику, неверующему и сомневающемуся. Да свершится высшая воля Князя Тьмы! "

Кожаный кружок растянулся и лопнул в пальцах мужчины. Он раздраженно бросил обрывки в стороны и скомкал листок бумаги. Недобрая усмешка исказила его лицо.