Бессонница

— Голубчик мой, а куда деваться? Кому я нужен? А тут я привык, балакаю по-ихнему, и ко мне привыкли. Француз чем хорош — не тронь его, и он тебя не тронет. И не все ли равно, где подыхать? На родной земле? А хрен ли мне в ней, в родной земле, если никто на мою могилку не придет? Я не Куприн. Эх, братцы, приходите лучше ко мне в "Тройку". Угощу на славу. Понимаю, — он замахал руками, — кестьон де девиз? Хоша вы и академики, а валюты небось с гулькин нос? Ничего не надо! Придете, спросите Граню. Будете мои личные гости. Имеет право Евграф Солдатенков в кои-то веки отвести с земляками свою израненную душу?!

Он так шумел, что бармен за стойкой забеспокоился. Спутница Грани, уже давно нетерпеливо ерзавшая за своим столиком, встала и быстрыми шагами направилась к нам. Худая, черная, сильно накрашенная — издали она обманывала, и только вблизи я разглядел подлинный возраст — дело шло к семидесяти. Подойдя к нам, женщина умерила мрачный антрацитовый блеск своих глаз и раздвинула малиновые губы в светскую улыбку.

— Bonjour, messieurs*, — сказала она. — Евграф, представь меня москвичам.

______________

* Здравствуйте, господа.

Гигант вскочил.

— J'ai l'honneur de vous presenter mon epouse*. — Он нарочно произнес немое "е" на конце, получилось "эпузе".

______________

* Честь имею представить мою супругу.

Ему доставляло злобное удовольствие коверкать французские слова и произносить их с замоскворецкой растяжечкой. — La belle Nina Soldatenkoff*, в девичестве княжна Эбралидзева, в первом браке маркиза де Лос Росас. Все в прошлом, включая "la belle".

______________

* Прекрасная Нина Солдатенкова.

— Замолчи, дурак, — сказала старуха, смеясь. — Здравствуйте, господа.

Мы поздоровались. Вагнер мигнул бармену.

— Мон эпух (epoux — догадался я), вероятно, уже зазывал вас в "Тройку"? — Она присела на подставленный мужем стул и ловко опрокинула в малиновый рот принесенную гарсоном рюмку. — Не ходите, господа. Евграф разволнуется, напьется и заснет где-нибудь на диване, а когда его разбудят, начнет плакать, и платить по счету придется вам. А не заплатите — Джагич его выгонит. Но если вы согласны поскучать в обществе старой женщины (фраза показалась мне знакомой), то приходите ко мне обедать. Мы обедаем рано, в седьмом часу, в семь Евграф уходит. Я еще не разучилась готовить хинкали по рецепту моей бабушки, это было ее piece de resistance*. Евграф вам споет. Когда он в ударе — увы, все реже, — он еще может…

______________

* коронное блюдо.

Я взглянул на Граню. Граня мрачнел все больше.

— Не ходите, господа, — сказал он с неожиданной злобой. — Ничего хорошего не получится. По случаю вашего визита моя эпузе купит бутылку своего милого перно, налижется, почувствует себя одалиской и будет вас обольщать. Ужасно, когда женщина не понимает своего возраста!

— И твоего, — яростно вставила она.

— И моего.

— Ладно, не будем мешать деловым людям. Идем домой.

— Иди, если хочешь. Я хочу заглянуть туда. — Он мотнул головой в сторону портьеры.

— Только посмей. Я войду за тобой.

— Ого! — сказал Вагнер. — Это будет второй случай за всю историю клуба.

— А мне наплевать. Если его совсем перестанут пускать сюда, я не заплачу. Прощайте, господа. Не поминайте лихом.

Они ушли, ссорясь. После их ухода Успенский, внимательно изучавший разложенные перед ним листки, поднял глаза на Вагнера.

— Это большие деньги, доктор.

— Большие, — спокойно подтвердил Вагнер. — Но дешевле вы нигде не купите. Редкий случай, когда сделка выгодна всем — моим доверителям; вам, потому что без моей помощи американцы вам этой аппаратуры не продадут; и даже мне, хотя я на ней ничего не заработаю. Но я хочу поехать в Москву прощупать возможности советского рынка и заодно разыскать кой-какую дальнюю родню. В проигрыше окажутся только несколько ястребов из сената, которым угодно считать новейшую медицинскую аппаратуру стратегическими товарами.

— Я не уполномочен подписывать договоры.

— Мне довольно вашего слова.

— Весьма польщен. Но у нас монополия внешней торговли. Может возникнуть ситуация, при которой я не сумею его сдержать.

— Ваши слова только увеличивают мое доверие к вам и к вашему государству. Итак, договорились. Договор подлежит ратификации.

Вагнер бережно уложил листки в бумажник и сунул его во внутренний карман.

— Хотите взглянуть на игру? Тогда зайдем. Только на минутку. Нас и так заждались в ресторане.