Бессонница в аду

— Спасибо, нет.

Вика пошла прочь — не следовало приближаться к Алеше. Но он догнал ее.

— Подожди, ты мне кого-то напоминаешь… Мы не знакомы?

— Конечно, нет. Первый раз видимся.

— Ну стой, что ты так заторопилась? Я, может, всю жизнь мечтал о такой девушке, как ты, а ты торопишься.

— Мне тоже такой, как ты, мальчик двадцать лет нравился…

— Что, с детского сада?

— Нет, с рождения, — а про себя добавила: «Со дня твоего рождения…»

Она махнула рукой, останавливая машину, и сказала ему:

— Счастья тебе, Алешка… — машина остановилась, Алеша придержал ее за руку:

— Ты знаешь, как меня зовут?

— Услышала сейчас.

Ей так хотелось расспросить его о том, как он жил эти годы, как там отец, как ее сестра, племянница и все ее друзья, знакомые, но она позволила только один вопрос:

— А ты, случаем, не женат?

— А, вот ты чего боишься… — радостно вскричал он. — Нет, это место свободно, ты вполне можешь его занять…

Что-то разговор сворачивает не туда, куда надо, пора бежать…

— До свиданья, — Вика села в машину.

— Стой, ты куда?! Подожди…

Она уехала, Алексей озадаченно смотрел вслед машине. К нему подошел друг:

— Что это за девочка? Познакомь…

— Я сам ее не знаю… Слушай, понял, кого она мне напомнила — мою мать…

— Тогда у тебя была потрясающе красивая мать. Да, клевая мамочка, такую бы мамочку найти для моих будущих детей…

Ну вот, и в этом Хан был прав: ее сын выстоял без нее, живет и учится, не пропал. Она вытерла слезы и машинально взглянула на газету, которую все еще держала в руках. «Комсомолка», субботняя «толстушка», как давно она не покупала ее… Перевернула страницу, и ей в глаза бросилось слово «ХАН»: «Туристическая фирма «ХАН» настойчиво приглашает на встречу тех, кто раньше воспользовался ее услугами», указано место и дата встречи — каждая суббота…

Виктория ринулась в читальный зал, пролистала подшивку газеты. Оказалось, эта фирма уже третий месяц собирает своих туристов, объявления печатались в каждом субботнем выпуске. Она осталась в Москве до субботы. Удержалась, не пошла на следующий день еще раз взглянуть на Алешку, нельзя дразнить судьбу. Сидела в гостинице, делала наброски.

Конечно, Хан запретил бы ей так поступать, возможно, это ловушка, но как не пойти?! Ей так хотелось увидеть Павла, возможно, единственного человека, с которым она могла бы без опаски поговорить о прошлом. Только он мог рассказать ей о том, как умер Хан, как он прожил последние дни, только с ним можно было просто повспоминать ее любимого, ее безумного гения…

Но это к тому же был тот человек, который мог опознать ее. С другой стороны, если за все эти годы она ни разу не обмолвилась о Центре, зачем спецслужбам убирать ее?

Вика сразу увидела Пашу, он почти не изменился, залысины только стали выше. Сидел на скамье с газеткой в руках, но не читал, а поглядывал по сторонам. Если Павел приходит сюда не один месяц, то он тут уже, наверно, выучил каждый кустик. Павел взглянул в ее сторону, и она приостановилась, но он равнодушно отвернулся. Тогда Вика села на скамью немного в стороне от него и незаметно огляделась. Вокруг не было ни единого подозрительного человека, здесь вообще было мало людей. Редкие прохожие спешили мимо, не глядя по сторонам, скамейки на бульваре в пределах видимости были пусты. Павел поднялся, оглядел пустынную аллею, бросил газету в урну и не спеша пошел прочь. Не узнал? И не удивительно, тогда, после ванны, она была похожа на скелет, обтянутый кожей.

Вика так же неторопливо, прогулочным шагом, пошла следом за ним. Он заметил, что девушка встала, оглянулся на нее раз, другой, а поворачивая за угол, приостановился, внимательно посмотрел еще раз и скрылся. Вика дошла до поворота, поколебалась и шагнула вперед. Павел стоял за углом в двух шагах. Он сразу махнул ей рукой и скрылся в подворотне. Переулок был пуст, и Виктория пошла за ним. В подворотне он молча взял ее за руку:

— Неужели это ты?

— Это я, Паша.

И тогда, в этом чужом проходном дворе, Павел обнял и прижал ее к себе. Вика разрыдалась. Когда он отстранился, его глаза тоже были мокрыми.

— Наконец-то ты появилась! Какая красавица! А я, представляешь, словно забыл, что ты изменилась, все ждал ту, которой ты была раньше… А когда ты пошла следом за мной, — как обухом по голове: ничего себе, это же Мария! Никогда бы не узнал, если бы не ждал тебя.

— Марии больше нет. Ну, Паша, рассказывай обо всем, о Хане…

— Давай сядем, вон скамья. Хан умер через два месяца после твоего отъезда.

— Зря я уехала так рано…

— Нет, не зря, ему все время кололи морфий, а в последнее время он уже никого не узнавал.