Без надежды на искупление

– Ты был славным конем, самым лучшим.

Лауниш фыркнул, будто говоря: «Это я и без тебя знаю».

– На этот раз ты не можешь пойти со мной. Думаю, что дело плохо кончится.

Лауниш пристально посмотрел на него.

– Я серьезно.

Громадный боевой конь глянул через плечо Бедекта на восток, повернулся и направился на запад. Несколько минут Бедект смотрел ему вслед. Глупо, пожалуй, было ожидать, что скакун расчувствуется в момент расставания.

Бедект взял свой топор. Все остальное так и осталось лежать.

_И пошел на восток.

* * *

Когда Кёниг наконец вышел на просторный двор, он увидел там Беспокойство, ожидавшего его с десятком рослых дисморфиков. Да черт побери, он же хотел, чтобы доппель собрал всех этих мускулистых тупиц. Если нужно покинуть свой надежно охраняемый Зельбстхас, то он сделает это, взяв целую армию для прикрытия.

Он быстро пошел к доппелю, намереваясь сделать ему выговор. Почти приблизившись, он вдруг оказался перед дисморфиком. Поднял глаза и увидел над собой квадратную челюсть. О боги, как огромны эти твари. Даже на шее у этого мужика – правда, Кёниг был не уверен, мужик это или баба, – выступали накачанные мускулы. Он почувствовал, как его накрыла волна страха, и отвернулся от громилы, стараясь не смотреть ему в глаза.

«Подожди-ка. Я не боюсь этих накачанных придурков». Он взглянул на доппеля; у Беспокойства было непривычно самодовольное выражение лица.

– Что здесь происходит? – спросил Кёниг. Голос его дрожал и от этого казался не таким властным.

– Все, как я и говорил, – объявил Беспокойство громко, будто выступая перед всеми собравшимися во дворе.

Кёниг быстро обвел взглядом все вокруг. Все высшие жрецы стояли во дворе. Зачем здесь собралось так много народу? Все смотрели и ждали.

Что-то не так. Они смотрели на него с отвращением. Но почему? Они же любили его! Он их верховный жрец! Он же сотворил им их собственного бога!

– Где же лошади? Я же велел тебе все приготовить. Нам пора ехать…

Никто не шевельнулся.

– Он играет роль, – сказал доппель. – Но ему никак не скрыть страха, который видно в его глазах.

Кёниг было попятился, но потом заставил себя остановиться. Он расправил плечи и постарался выглядеть внушительно, но все равно все на него пялились. Они ненавидели его.

– Я Кёниг! – крикнул Кёниг срывающимся голосом. – Я верховный жрец!

– Все как я и говорил, – повторил Беспокойство. – Он придет и сделает вид, что он – это я. Какое беспомощное притворство. Какие отчаянные уловки. Но посмотрите, как он трясется от страха. Все вы видите его беспокойство. Подходящее имя я ему дал.

– Нет! – крикнул Кёниг, попятившись. – Я Кёниг. Это он… – он указал пальцем на ухмылявшегося доппеля, – он – Беспокойство!

Беспокойство печально покачал головой:

– Кто-нибудь видит во мне хоть малую толику страха?

На мгновение все глаза обратились к доппелю, и Кёниг с облегчением расслабился, но тут же взгляды снова обратились на него. Беспокойство стоял, выпрямившись во весь рост, совершенно бесстрашный.

Сердце Кёнига затрепетало от ужаса.

– Нет… Настоящий я – это я. – Голос его дрожал, звучал обессиленно и умоляюще.

Чья-то очень мускулистая рука легла на его плечо сзади и заставила его опуститься на колени. Подняв взгляд, он увидел, что сверху на него смотрит громадное лицо, и жалобным голосом ойкнул.

«Нет. Не может такого быть». Он же Кёниг. Разве это не так? О боги, как же ему страшно. Никак не собраться с мыслями. Что-то не так. Кёниг был бесстрашным. Проявлением его страха стал Беспокойство. Если он боится… то либо он сам и есть Беспокойство, либо этот доппель мертв.

«Почему они не любят меня?» Он так много сделал для своего народа. Ему нужна их любовь. Он ее заслужил. Они должны преклоняться перед ним!

Беспокойство вытащил из-под мантии зеркальце и поднял его так, чтобы увидел Кёниг. В зеркале отражалась комната, но не было видно никого из собравшихся.

Кёниг в упор смотрел на самого себя, державшегося прямо и не ведающего страха.

– Кто?

И он смотрел вниз, на самого себя.

– Я тот, кем ты станешь. Кёниг Фюример, верховный жрец Геборене Дамонен, теократ Зельбстхаса. А ты лишь бледное отражение. – Произнося последнее слово, он подмигнул сам себе.

«Отражение? Не удалось ли одному из отражений каким-то образом выбраться из зеркала? Не может быть! Ведь Беспокойство и Приятие все разбили!

Кроме того зеркала, которое Приятие держал у себя. Не сделал ли то же самое и Беспокойство? Конечно же».

Он указал вниз, на себя, и на плечо его перестала давить тяжелая рука. Но Кёниг едва успел испытать облегчение. С сокрушительной силой рука сжала его лысый череп в кулак и оторвала Кёнига от земли. Он повис, болтаясь как кукла.

– Он стал слишком опасен, – сказал он.

Нет, подождите. Не он произнес эти слова, а тот, самозванец. Боги, как же он напуган, как растерян.

– И все же он мне пригодится. Он должен служить.

Он стоял перед самим собой, которого видел в зеркале, поднятом к самому его лицу. В зеркале отражалась лишь пустая комната.

– Впихните его туда, – велел Кёниг дисморфикам.