Без надежды на искупление

На Бедекта взглянула молодая женщина, чье тело было облеплено зеркальными осколками; ее глаза широко распахнулись. Судя по всему, она его узнала. Она посмотрела на поработителя, открыв рот, будто собралась что-то сказать, но потом остановилась. Повернулась и поспешила прочь, будто решив потихоньку спасти свою жизнь.

«Что это все значит, черт побери?» Может, зеркальщице прежде что-то такое показывали подвластные ей отражения?

В грязи, скрестив ноги, сидела высокая женщина с блестящей лысой головой. Воздух вокруг нее так и шипел. То и дело она сжимала кулаки, и от нее исходила новая волна обжигающего жара. Значит, это и есть хассебранд. Неподалеку стояло четверо мужчин, тощих и, похоже, голодных. Они ничтожества, прислужники поработителя. Опасны могут быть только тем, что преградят путь.

Бедект остановился. «Поработителя или хассебранд?» Судя по огромному лагерю почитателей, поработитель сейчас на вершине своего могущества. Ему хватит одного слова, чтобы подчинить себе кого угодно.

Бедект глянул на сидевшую хассебранд. Эта женщина уже миновала пик своего могущества и быстро погружалась в безумие. Она протянет, пожалуй, еще пару дней, но с той же вероятностью может умереть и через несколько минут.

Кого нужно убить первым?

«Хассебранд».

– Так вот, мальчик, – сказал поработитель, указав жирной ручищей на кучу грязи. Жир покачивался под его рукой, как развевающиеся шторы. – Хочешь получить больше? Ты же знаешь, им так не терпится продолжить. Они то и дело спрашивают, можно ли еще тебя поколотить.

Бедект услышал, что из кучи грязи доносится тихий стон. Блестящий глаз приоткрылся и посмотрел прямо на него. Отдельные кусочки сложились в его сознании в единую картину. Из кучи, согнутая под каким-то невозможным углом, торчала детская рука. Это не веточки торчали из грязи, а растопыренные пальцы.

Морген.

Они сломали этого мальчика. Замучили самую чистую душу из всех, что когда-либо встречались Бедекту. Они втоптали его в грязь, не только замарали его веру, но и выпачкали саму сущность этого мальчика. В какой-то степени знакомый с характером и особенностями Моргена, Бедект не мог не подумать: он понимает, что больше всего оскорбляет будущего бога во всем происходящем.

Бедект двинулся вперед, снимая топор, висевший до того за плечом.

Он убьет их всех. Каждую без исключения дрянь, у которой не было силы воли выступить против поработителя и не хватило ума спастись бегством от разъяренного Бедекта.

Прислужники поработителя заметили его и что-то прокричали, но слов было не разобрать. Красная кровавая ярость заглушила все звуки. В голове у него звучал стук собственного сердца, и его переполняла пульсирующая необходимость сеять смерть. Поработитель с трудом повернул голову настолько, чтобы увидеть Бедекта. Глаза Эрбрехена были влажны и широко распахнуты, жирные губы дрожали. Рот открылся и что-то произнес.

Бедект не разобрал ни слова.

Могущество поработителя было ничтожно в сравнении с яростью Бедекта. Эта ярость происходила не из бредовых наваждений, а из чего-то намного более значимого – из веры в себя, основанной на опыте, гордости, страхе, на всем том, что помогает человеку здравомыслящему справляться в этом безумном мире. У него была одна и только одна цель. Он шагнул мимо хассебранд, она взглянула на него, но не шевельнулась. Он почувствовал, как скручиваются волосы на голове от жарких волн, которыми его накрывало.

Жирная рука поработителя медленно направилась в другую сторону и указала на Бедекта. Толстые губы скривились от ужаса, и прихлебатели Эрбрехена бросились на Бедекта. Тот не замедлил шаг. Одним взмахом топора он зарубил первого. Нападавший не пытался защититься и сам подбежал прямо под разящий удар. Бедект повернулся и врезал локтем в нос еще одному, выдергивая в это время топор из груди первого. Кто-то стал царапать его вымазанный землей торс, и тогда он своей рукой-половинкой вытащил кинжал и одним быстрым движением всадил в того человека. Тело упало, и кинжал остался там. Четвертый нырнул на Бедекта, рассчитывая за него схватиться, но налетел на выставленное колено. Влажно хрустнул, сломавшись, нос, и прислужник грохнулся в грязь, схватив себя за лицо.

Весь лагерь ожил. Тысячи тощих мужчин и женщин бросились вперед, и каждый отчаянно желал, чтобы именно ему или ей удалось дотянуться до Бедекта. Всех их ему не убить. Они повалят его на землю.

Но не раньше, чем он сделает то, ради чего пришел сюда.

* * *