Без названия

   -- Станция Тагил... Поезд стоит тридцать минут!   Тагил, или Нижне-Тагильский завод, с вокзала кажется по крайней мере вдвое больше Перми. Видимо, громадное селенье растянулось по течению какой-то реки или заводскаго пруда. Это самый большой завод на Урале и по количеству жителей самый населенный пункт. Вместе с Выйским заводом в нем насчитывается до сорока тысяч жителей. Красиво вытянулись широкия улицы, белеют каменные дома, а на самых высоких пунктах красуются церкви. Вообще вид совсем не заводский, а городской.   -- Где же Высокая гора?-- спрашивал Окоемов жандарма.-- Это вон та, с башенкой?   -- Никак нет-с, это Лисья, а Высокая подальше... Вон желтеют отвалы, а наверху лес.   Высокая гора еще знаменитее Благодати, потому что в ней, по приблизительным вычислениям, содержится до 35 миллиардов пудов прекраснаго магнитнаго железняка. Окоемов так и впился глазами в эту знаменитую гору, хотя издали она ничего особеннаго и не представляла и казалась совсем маленькой по сравнению с теми горами, которыя за ней теснились такими грузными синими валами.   -- Да, это завод...-- согласился даже Сережа, не доверявший уральской природе вообще.-- Внушительный вид.   На вокзале самым интересным была толпа рабочих. Это был совершенно особенный тип заводскаго мастерового. Народ все такой рослый и здоровый -- настоящая рабочая гвардия. Рядом с такими богатырями какой-нибудь московский фабричный покажется несчастной мелюзгой. Окоемов все время любовался этой живой рабочей силой, сформировавшейся здесь целым рядом поколений. Да и что могли делать на тяжелой "огненной работе" слабосильные и малорослые?   -- Молодцы!-- вслух похвалил Окоемов, когда все садились в вагоны.   Следующим интересным пунктом был Невьянск, самый старейший завод на Урале и колыбель всего заводскаго дела. Здесь жили первые Демидовы, прославившиеся какой-то неукротимой энергией. Их работа являлась далеким эхом могучей царской работы. Сейчас Невьянск, как железный завод, не имеет никакого значения, и главная его деятельность сосредоточивается на добывании золота. Еще когда поезд подходил к станции, по сторонам дороги начали попадаться пробныя ямы, заброшенные шурфы, канавы, свалки; там и сям виднелись пестрыя кучки рабочих, копавших землю, отвозивших ее на двухколесных тачках к вашгердам, где шла промывка золотоносных песков ручным способом.   -- Мы теперь едем по золоту,-- обявил Окоемов.   -- Как по золоту?-- изумился Сережа.   -- А вот золото моют рабочие...   -- Так это и есть прииск?..   -- Да, в маленьких размерах. Собственно то, что вы видите, так называемые отрядные рабочие, или кустари, если хотите. Им отводятся заводоуправлением небольшия делянки, они намывают золото и сдают его за известную плату.   -- Где же золото?-- спрашивала княжна.   -- Золото? Прииск считается очень богатым, если на сто пудов песку очистится 50--60 долей золота...   -- Только-то? Да это не стоит того, чтобы перерыть столько земли...   Сидевший недалеко господин купеческой складки засмеялся над этим наивным восклицанием ничего не понимавшей барыни и проговорил:   -- Ежели бы, сударыня, Господь послал нам с нами такую нестоящую благодать, так мы не поехали бы в третьем классе... да-с. Совсем особенное-с дело. Теперь мы по этому самому золоту вплоть до Екатеринбурга покатим, значит, целых сто верст. А здесь самый развал... Везде золото. В Невьянске в огородах его добывают, улицы роют, со дна речного ищут... Тут дальше будет завод Шурала, так там даже заводский пруд спустили и как есть все дно перерыли. Большия тысячи народу тут бьются над золотом и все сыты, а вы изволили сказать: нестоящее дело-с. Не из здешних местов?   -- Да, я из Москвы...   -- Так-с... Бывали, как же. Всем городам город... А вы, смею спросить, по какой части?   На выручку смутившейся княжне подоспел Сережа. Он посмотрел на купца злыми глазами и заявил:   -- Она от монастыря на послушание послана... Должна собирать деньги.   -- Так-с,-- согласился купец.-- Что же, дело невредное-с...   Весь вагон теперь наполняло одно слово: золото. О нем говорили и громко и тихо, и прямо шептались, передавая какие-то секреты. Ѣхали все приисковые люди, интересы которых сосредоточивались на своем приисковом деле. Окоемов не предполагал, что золото захватывает такую массу людей, и прислушивался с большим интересом к общему разговору. Да, это было другое царство и другие люди, сравнивая даже не с коренной Россией, а просто с Приуральем. Там медленно катилась мирная жизнь, а здесь все кипело ключом. Его захватывала висевшая в воздухе золотая лихорадка.   -- Какое нынче золото,-- громко жаловался здоровенный мужчина с окладистой рыжей бородой.-- И по губам не помажет!.. Так, одно название осталось... Хорошия-то места захвачены все, а новыя еще поищи с огнем. Только и свету в окне, что казенныя дачи. Вот платина -- это другое дело. Харч, ежели кто с умом...   -- Я помню, как платину-то по десяти копеек продавали золотник,-- вмешался седенький благообразный старец неопределеннаго типа.-- Продавали, и никто не покупал...   -- Это значит по четыреста рублей за пуд? Х-ха... То-то дураки. Вы уж извините меня: прямо дураки. Помилуйте, сейчас платина стоит семь тысяч рубликов пуд... Вот вам бы тогда запасти пудиков десять на всякий случай, ну, а сейчас и получили бы за свои четыре тысячи все семьдесят. Процент хороший.   -- А кто же его знал...-- уныло ответил старик и сокрушенно вздохнул.   -- Что же, и сейчас можно покупать платину и выжидать цену,-- вмешался в разговор Окоемов.-- Сейчас платина стоит, как вы говорите, семь тысяч, золото -- около двадцати, а будет так, что платина будет дороже золота, и тогда с десяти пудов можно будет нажить около полуторых сот тысяч рублей.   Это заявление заставило всех оглянуться. Послышался недоверчивый шопот.   -- А почему вы изволили так полагать, господин, извините, но знаю, как вас назвать?   -- По двум причинам: раз, месторождение платины во всем свете только одно, именно на Урале, а второе -- спрос на нее будет подниматься с каждым годом, потому что она везде нужна. Эдиссон, знаменитый американский изобретатель, уже обращался в Россию с запросом относительно месторождений платины...   -- Да-с, это точно... Оно умственно,-- согласился рыжебородый купец.-- Это вы правильно, господин, а все-таки, кто его знает. А вдруг господа ученые изобретут другой металл -- вот и сядешь со своей-то платиной.   Эти разговоры сблизили публику. Завязался оживленный разговор, причем Потемкин изложил новый план добывания золота и платины.   -- Вместо того, чтобы пески промывать и терять мелкое золото, снесенное водой,-- говорил он убежденно,-- вместо этого нужно сначала просушивать эти пески и веять, как зерно. Золото и платина отвеются чище и лучше, чем при промывке. Затраты самыя небольшия: башню, вышиной сажени в три, можно деревянную, затем сверху будет падать струя песку, а ее будет разбивать струя воздуха. Все золото и падет у самой башни, а песок отнесется дальше...   -- Не годится эта музыка, барин,-- сказал какой-то приисковый человек в суконном картузе.-- Крупное золото, это точно, может упасть у башни, а мелкое дальше песку воздухом унесет, потому оно как пыль или в роде листочков. Мелкое-то золото водяной пеной иногда сносит... Нет, не годится. Да и сушить песок дорого обойдется, да еще его надо истолочь в пыль...   Окоемов опять любовался уральским бойким людом. Какия все смышленыя лица, какая сметка и какой наконец свободный разговор, с совершенно незнакомыми людьми. Только привольный богатый край мог создать такое население. Простой рабочий выглядел здесь завтрашним богачом, и это придавало ему совершенно особенную складку. Затем, все эти штейгера, нарядчики, десятники и вообще причастный к приисковому делу люд не походили ни на купца, ни на барина, ни на мужика, а представляли собой совсем особенный класс людей, живших действительно своими средствами. Именно эта сфера выдвигала из себя смелых предпринимателей, наживавших из ничего миллионы и предупредивших задолго калифориское золото. С таким народом можно будет работать. Вообще, чем дальше, тем больше нравился Окоемову этот благословенный уральский край, и он чувствовал себя так легко и свободно, как в дни далекой юности.   Остальные члены экспедиции переживали как раз обратное настроение, с каждым шагом вперед чувствуя себя все больше и больше чужими. Сережа совсем приуныл и безучастно смотрел по сторонам, где мелькали новыя работы, какая-то непонятная приисковая городьба, горы промытаго песку и залитыя водой ямы. Что тут хорошаго находит Окоемом? Просто мерзость... Изроют землю -- и только, а потом все бросят. Даже с точки зрения политической экономии от такой работы государству один убыток: казна получит за испорченную навсегда десятину земли всего один рубль казенной пошлины. Хорошо, что земли много -- вот и портят ее без зазрения совести. По этому поводу Сережа припомнил где-то прочитанную им газетную заметку, именно, что в Китае воспрещено законом извлекать руды из земных недр, и мысленно согласился с этим. В нем смутно сказался бывший помещик, главное богатство котораго составляла земля, как производительница хлеба. Сережа все это высказал бы открыто, если бы не стеснялся Окоемова, подавлявшаго его своим фанатизмом.   -- А пусть попробует...-- ворчал он, хмуря брови.   Дамы испытывали страшную усталость после целой недели путешествия. Их нетерпение возрастало еще от ожидания близившагося конца,-- в Екатеринбурге предполагалась другая стоянка. Столичные нервы давали себя чувствовать... С другой стороны, оне решительно ничего не понимали в происходившем около них разговоре и начинали себя чувствовать совершенно чужими. Про себя, кажется, дамы начинали раскаиваться в этой рискованной поездке и только стеснялись откровенно высказать тяготившия их сомнения.   -- Ах, как хорошо, как хорошо!-- восхищался Окоемов, любуясь все новыми и новыми работами, особенно обставленными на широкую ногу, где дымились паровыя машины и промывка шла в чанах Комарницкаго.   Какой неистощимо-богатый край! Это была сказка, сон наяву... Поезд продолжал мчаться по золотоносной почве, и даже балласт железнодорожнаго полотна был устроен из золотоносных песков. Вообще что-то невероятное, как сон. Это и не здесь только, а по всему восточному склону Урала, который в буквальном смысле насыщен золотом, этим величайшим из всех двигателей, как на него смотрел Окоемов со своей точки зрения. И это на разстоянии целой тысячи верст... Остается к этому прибавить другия сокровища, как железо, леса, двигательную силу в форме горных рек, благодатную башкирскую степь, рыбныя озера и т. д., и т. д. Да, именно здесь можно было лучше всего приложить свои силы и добиться известных результатов. Природа все давала с безумной щедростью, и оставалось только пользоваться ея дарами. Наконец-то его заветные планы осуществятся и послужат живым примером для других. Да, для этого стоило жить, работал, волноваться и еще раз жить...   -- Верх-Нейвинск... поезд стоит десять минут!..   И тут промысла и работа и движение.   -- Какая тут работа,-- точно ответил на его мысль рыжебородый купец.-- Мы все время едем по заводской земле: Демидовская, Яковлевская, Верх-Исетская. Заводчики лучшия розсыпи сами обрабатывают, а другим только отдают крохи. А вы посмотрите на казенныя дачи -- там настоящая работа будет, а особенно в степи, где казачьи земли. Что там делается...   Купец безнадежно только махнул рукой.   "Неужели и здесь есть лишние люди?-- думал Окоемов.-- Ведь вот все, которые едут в одном вагоне со мной -- все они на своих местах, у всякаго какое-нибудь свое дело, и никто не чувствует себя лишним..."   Прибавьте к этому еще то, что большинство этих предприимчивых и энергичных людей полуграмотны и не могут воспользоваться в интересах своего дела никакими указаниями, почерпнутыми в специальных книгах. Между прочим, рыжебородый купец сообщил Окоемову интересный факт:   -- На что нам образованных, когда мы и без них управимся. Конечно, есть горные инженеры, которые понимающие, а все-таки никто из них своего дела еще не завел. Легче ведь готовое жалованье получать двадцатаго числа, а наше дело черное... Инженер-то в белых перчатках приедет на прииск, выкурит папиросу и сейчас домой чай пить. Вот и орудуем своим умом... Мы свое-то жалованье из своего же кармана получаем.