Без названия

   Оставалось немного времени до последней станции. Вся экспедиция была несколько взволнована. Что-то будет... Вот прогремел железный мост через реку Исеть. Лес поредел. Там и сям показались полевыя дорожки. Все говорило о близости большого жилого центра. Вот и последний сосновый бор, и поезд с победным грохотом вылетел на открытую равнину,-- вдали забрезжился громадный город с белыми шахматами каменных построек, с расплывавшимися зелеными пятнами садов и десятками красивых церквей.   -- Вот это так город: Москвы уголок!-- резюмировал общее впеиатление неизвестный голос.-- Наша уральская столица...   -- Да, город...   Даже зараженный скептицизмом Сережа утвердительно кивнул головой и пожевал губами, предвкушая некоторыя удобства специально-городского существования. Он чувствовал непреодолимое тяготение к большим центрам, и почему-то первая мысль Сережи была о бильярде: есть или нет бильярд в Екатеринбурге? Может-быть, даже и сардинки найдутся и даже сигары...   -- Станция Екатеринбург!..   Окоемов в окно видел только то, что на платформе слишком много народа для уезднаго города. Затем ему показалось, что в этой толпе мелькнуло знакомое женское лицо... Он даже протер глаза, точно хотел проснуться от какого-то сна наяву.   -- Уже приехали?-- спрашивала княжна, потерявшая всякую веру, что когда-нибудь и куда-нибудь они приедут.   -- Да, Варвара Петровна, приехали...   У Сережи опять произошел взрыв энергии, когда дело коснулось получения багажа. Он бегал, суетился, разспрашивал и вообще проявил большия боевыя качества. Когда ему обявили, что придется подождать, Сережа даже упал духом и трагически заявил Окоемову:   -- Что же мы будем делать, Вася?   -- Что делать? А будем чай пит, голубчик... Торопиться некуда.   Этот простой ответ разсмешил Сережу, и он проговорил с добродушнейшей улыбкой:   -- А знаешь, Вася, я открыл в себе талант, настоящий талант... Из меня вышел бы прекрасный денщик.   Экспедиция разместилась за одним столом, куда был подан чай, сервированный по-московски. Пахнуло чем-то родным... Дамы отнеслись к этой подробности почти равнодушно и с какой-то заботой смотрели на суетившуюся толпу, инстинктивно отыскивая знакомыя лица. Всех кто-нибудь ждал, всех кто-нибудь встречал, и только до них никому дела нет. А между тем в этой толпе, может-быть, уже есть и будущие враги и будущие друзья... И публика какая-то особенная: не то интеллигенты, не то купцы. Не было только военных, чиновников и дворянских красных околышей. Одним словом, своя публика, жившая своими интересами и имевшая так мало общаго с далекой коренной Россией. Из дам только одна Таня чувствовала себя прекрасно и с аппетитом ела пирожное.   Окоемов пил чай, исподлобья поглядывая на быстро убывавшую толпу. Его вывел из этого настроения Сережа, таинственно толкнув локтем.   -- На два слова, Вася...   -- Что такое случилось?..   Сережа питал некоторую слабость к таинственному, и поэтому Окосмов не обратил особеннаго внимания на его "два слова".   -- Видишь ли, в чем дело...-- вполголоса заговорил Сережа, отводя Окоемова в сторону и оглядываясь на буфет.-- Я сейчас подходил к буфету выпить рюмку водки... Только взял рюмку, а около меня какой-то купец прицелился вилкой в селедку... Смотрю, что-то знакомое, т.-е. этакое знакомое в роже. Ба! да я его где-то видал... Вглядываюсь, ба! да это тот самый купец, который с тобой тогда сидел в ресторане на Воробьевых горах.   -- Не может быть!..   -- Да вон он у буфета стоит и жует бутерброд...   Окоемов отправился прямо к буфету. Купец стоял спиной, продолжая жевать так, что шевелились уши. Это был он, Марк Евсеич Барышников.   -- Позвольте мне рюмку финь-шампань,-- проговорил Окоемов, делая вид, что не замечает купца.   Тот оглянулся, сузил глаза и слащаво проговорил:   -- Кого я вижу!.. Василий Тимофеич, голубчик! Вот неожиданность... Не даром говорится, что только гора с горой не сходится.   -- Ах, это вы, Марк Евсеич...   Они пожали друг другу руки, как старые приятели.   -- А я уж здесь недели полторы болтаюсь,-- сообщал Барышников.-- Человек, рюмку английской горькой. Да, полторы... Думаю на-днях в Москву удирать. Так, напрасно приезжал... А вы своего намерения не оставили?   -- Да, думаю сделать попытку.   -- Что же, дело невредное-с... Все от счастья, Василий Тимофеич. А вы где думаете остановиться?..   -- Право, не знаю... Да это решительно все равно. Я не один, а нас целая компания приехала.   -- Так-с... Знаете, я вам посоветую остановиться в Американской гостинице. Самая приличная... Я там же остановился. Ведь я тоже не один здесь... Кстати, вы, кажется, знакомы с моей племянницей, Настасьей Яковлевной?   -- Да...   -- Она здесь...   -- Где здесь?   -- Да вон у столика сидит и чай пьет...   Барышников пристально наблюдал, какое впечатление произведет на Окоемова эта неожиданная новость, и, кажется, разочаровался. Лицо Окоемова осталось таким же, и он даже не взглянул в ту сторону, куда ему указывал Барышников. Это было своего рода испытание.   -- Да что мы тут стоим?-- торопливо заговорил Барышников, вытирая губы рукой.-- Вероятно, ждете багажа? Пока что присядемте к нашему столику, а то племянница уже соскучилась... Знакомых нету, ну и сидит одна... Идемте...   Столик, за которым сидела Настасья Яковлевна, был по другую сторону залы, так что Окоемов не мог его видеть со своего места. Девушка, действительно, сидела одна. Перед ней стыла чашка чая. Одета она была в простенькую летнюю накидку и в самое простое шерстяное платье. Широкая летняя соломенная шляпа покрывала тенью верхнюю часть лица. Да, это было то самое лицо, которое давеча мелькнуло на платформе. Девушка оглянулась на шум шагов и остановила на Окоемове испуганно-вопросительный взгляд.   -- Вот, Настенька, наш родной москвич,-- рекомендовал Барышников, выдвигая вперед Окоемова и зорко наблюдая за племянницей.-- Он у нас бывал в доме... Еще, помнишь, когда им сделалось дурно.   -- Да, да, помню...-- ответила девушка и с улыбкой протянула свою худенькую руку.   Окоемов только теперь понял, кто Барышников делает им очную ставку, и что девушка выдержала этот экзамен с полным хладнокровием. Он чувствовал, как у него захолонуло на душе, как пошли перед глазами красные круги, и присел на ближайший стул, стараясь принять равнодушный вид. Настасья Яковлевна спокойно смотрела на него своими темными большими глазами, слегка раскачивая левой рукой зонтик.   -- Да, так вот-с, я советую, Настенька, советую Василию Тимофеичу остановиться в "Американской". У нас там я видел и свободный номер... Гостипица чистенькая. Не правда ли, Настенька?   -- Да, хорошая...-- согласилась девушка, опуская глаза.   -- Мне нужно, по крайней мере, три номера или два больших,-- проговорил Окоемов, собираясь с силами.   -- Большая семейка, значит... же-же!-- засмеялся Барышников по неизвестной причине.-- Что же, найдется и три, ежели будет нужно. Но выпьем ли мы чего-нибудь для встречи?   -- Нет, благодарю вас, я не могу пить... Устал с дороги.   -- Здесь поправитесь, Василий Тимофеич,-- засмеялся Барышников.--: Главная причина -- воздух здесь чистый и всякое прочее... Настенька, что же ты молчишь? Занимай гостя, потому как ты должна отвечать за даму.   -- Нет, пожалуйста, не безпокойтесь, Настасья Яковлевна. Я сейчас ухожу. Меня ждут мои компаньоны...   Протянув руку, Окоемов прибавил:   -- Надеюсь, мы с вами еще встретимся, Настасья Яковлевна?   Девушка что-то хотела ответить, но Барышников ее перебил:   -- Как же не встретитесь, конечно, встретитесь. Может-быть, на одном коридоре и жить придется... Заверните как-нибудь, Василий Тимофеич, чайку попить на сибирский манер.   -- Благодарю...   Девушка проводила Окоемова своим спокойным взглядом и принялась за остывший чай.   -- Я их весьма уважаю, господина Окоемова,-- бормотал Барышников.-- А что касается ихняго предприятия, так это даже совсем пустое дело. Денег много, вот и тешат охотку...   Окоемов вернулся к своим в каком-то тумане. Княжна даже испугалась, увидев его побледневшее лицо.   -- Вам уже дурно?   -- Нет, так... ничего...   Сережа уже не рад был, что свел Окоемова с москвичом: все было готово, багаж получен, извозчики наняты, и он горел нетерпением поскорее уехать с вокзала, точно от этого зависело все. Окоемов, пошатываясь, вышел на подезд и молча поместился на одном извозчике с княжной.   -- Нет, вы больны, Василий Тимофеич...-- продолжала она тревожиться, заглядывая в лицо Окоемову.   Когда экипаж покатился, Окоемов точно проснулся, посмотрел назад и проговорил:   -- Вы видели, Варвара Петровна, девушку, с которой я сейчас разговаривал, в соломенной шляпе?..   -- Да, издали видела... Какие-то ваши знакомые?   -- Это та самая девушка, про которую я вам говорил в Москве... Какая странная встреча, т.-е. собственно ничего нет страннаго, потому что я знал, что она уехала на Урал.   -- Неужели?-- всполошилась княжна.-- Вернемтесь... я уже хочу ее посмотреть.   -- Вы ее увидите там, в гостинице.   Пред Окоемовым с новой силой воскресало это чудное девичье лицо, полное такой чарующей прелести. Да, он видел ее и еще чувствовал пожатие маленькой тонкой руки. Как все в ней просто и спокойно, как это бывает только у людей с большим характером. Что она думала? Была ли рада этой встрече? Кстати, встреча, вероятно, была заранее подготовлена Барышниковым с какой-нибудь целью. Этот дурашливый купеческий выродок достаточно хитер, чтобы делать что-нибудь даром.   -- Послушайте, Василий Тимофеич, я уже боюсь...-- жаловалась княжна, ухватившись одной рукой за пояс извозчика.-- Нам попался какой-то совсем сумасшедший извозчик... Тише ты, извозчик!   Княжна боялась лошадей и даже побледнела от волнения.   -- Помилуйте, сударыня...-- обиделся извозчик.   -- Ничего, успокойтесь,-- уговаривал Окоемов.-- Посмотрите, вон и другие так же скоро едут.   В этот момент их обогнал Сережа. Он был счастлив, что попался хороший извозчик, и весело размахивал своим шлемом.   -- Он уже разобьется!-- искренно пожалела княжна и даже крикнула:-- Сергей Ипполитыч, у вас тоже сумасшедший извозчик...   -- Здесь все извозчики сумасшедшие,-- шутил Окоемов.-- Вы не бойтесь: сейчас приедем...   Быстрая сибирская езда очень нравилась Окоемову, а в настоящий момент как нельзя больше соответствовала его настроению,-- ему хотелось лететь вперед и вперед.   Они проехали предместье и начали подниматься в гору, вершину которой занимал настоящий дворец с громадным садом.   -- Это что такое?-- осведомился Окоемов   -- Как что? Харитоновский дом... Золотопромышленники Харитоновы были, ну, значит, ихний дом.   Это палаццо оставалось памятником бурной эпохи сороковых и пятидесятых годов, когда в Екатеринбург хлынула волна сибирскаго таёжнаго золота.