Без памяти

Полицейский участок наводнен людьми брата. Вот только у меня есть козырь в рукаве. Лишь поэтому я веду себя смирно.

Ребятки кое-как поднимают меня и усаживают на стул. Помещение темное, с бетонными стенами и большим темным окном, через которое за мной наблюдают другие сотрудники. Парни освобождают мне руки и отходят к двери. Я облокачиваюсь на стол и, кинув на них презрительный взгляд, изрекаю:

– Воды хоть принесите, дебилы.

Но они не шевелятся. И ничего не говорят. Просто стоят, как восковые фигуры.

– Долбоебы, – бубню себе под нос.

Откинувшись на спинку стула, утираю кровь, которая стекает по подбородку и застревает в бороде. Пульс бьет по вискам, как по барабанам.

Оглядываю исподлобья юнцов. Они стоят у двери в темно-черной форме и как будто не смотрят на меня. Молодые, горячие, быть может, уже женаты. Но им еще предстоит научиться не показывать страх, ибо каждую десятую секунду они переминаются с ноги на ногу.

Мои размышления прерывает звук открывающейся двери, которая пикает, давая понять, что в комнату допроса заходит сотрудник, у кого есть к ней электронный доступ. На пороге появляется мужчина лет пятидесяти, с пузом, на котором едва застегиваются пуговицы. Пиджак изрядно поношен, это заметно по катышкам между руками и на талии. Он демонстративно заходит, закрывает дверь, вальяжно подходит ко мне и кидает на стол какую-то папку. Края бумаг вляпываются в капли моей крови, но следователь и бровью не ведет.

– Итак.

По его глупому тону я понимаю, что он выебывается.

– Знаменитый Майкл Ким пойман с поличным!

«Ну точно. Я так и знал. Выебывается, мразота», – делаю я вывод, молча глядя на него скучающим взглядом, зная, что все это – лишь спектакль для отвода глаз от реальной проблемы.

– Вы в курсе, сколько дают за хранение наркотиков?

Продолжаю молчать.

– Немой?

«Как же, сука, хочется съязвить-то, а!» Мое молчание выбешивает следователя до такой степени, что он краснеет, как помидор.

– Ну, вам же хуже, – начинает давить мужчина, поправляя свой костюм.

Его лицо кажется мне знакомым. Я пытаюсь вспомнить его, но из-за давящей боли в висках ничего дельного на ум не приходит.

Следователь раскрывает папку и начинает показывать мне фотографии, на которых якобы изображен я.

– Вот взгляните! – фырчит он, складывая руки на груди.

Я вижу по его книжной улыбке, что он блефует. Лениво смотрю на разложенные снимки, на которых сильно похожий на меня мужчина в темном костюме принимает товар на заброшенной стоянке. Два амбала, стоящие позади него, – никак те самые мужики, которые приперлись ко мне в номер.

Снимков всего пять. Четвертый приковывает мое внимание. На нем мужчина снял очки и смотрит прямо в камеру. «Бен решил меня подставить. Вот мразь!»

Подняв взгляд, я начинаю буравить глазами следователя. Тот демонстративно проводит языком по зубам с сомкнутыми губами и через три секунды отводит взгляд, чтобы, по-видимому, перевести дух.

– Никого не напоминает?

Я молчу. Зная о том, что Шон меня вызволит отсюда, я совершенно не волнуюсь.

– Молчанием вы себе не поможете, мистер Ким.

– У меня есть право на адвоката. Я буду говорить только в его присутствии.

– А я думал, что вы всемогущи, – старается задеть меня следователь, стуча жирными пальцами по столу.

В комнате воцаряется тишина, лишь едва различимые переминания охраны с ноги на ногу дают понять, что время вокруг нас не остановилось.

Следователь откидывается на спинку стула. Морщины на его лице придают ему усталый вид. Впалые серые глаза, нос картошкой, тонкие губы. Короткая стрижка с проседью и волевой подбородок, под которым скрываются два холма жира.

– Майкл, вы ведь высокоуважаемый человек. Неужели у вас нет пешек, которым можно поручить выполнение такой грязной работы?

Я ехидно ему улыбаюсь.

И тут в комнату допроса заходит Шон.

Я хорошо его поднатаскал в свое время. У него нет юридического образования, но мне нужна подстраховка. Я уверен, что Шону удастся все сделать, как нужно.

– Добрый день. Я Шон Гирбер, адвокат Майкла Кима. С этой минуты все разговоры будут вестись только в моем присутствии. – Шон уверенно подходит к следователю и, наклонившись к нему, спрашивает: – Вам же было приказано ожидать меня, почему вы превысили полномочия?

– Это мой участок…

– Да-да, – перебивает его Шон и берет в руки снимки. – И правила, конечно же, тоже ваши?

– Ну да…

– И закон писан только вам, да?

Следователь молчит. Шон кидает на меня косой взгляд, и я сразу вспоминаю, кто сидит передо мной. «Этот человек ошивался в участке Кипера еще до того, как Бена упекли за решетку. Я его несколько раз видел в казино, а потом он исчез», – размышляю я, стараясь заглушить ноющую в плече боль.

– Шериф Прум, я, конечно, понимаю, что вы тут главный, – паясничает Шон, – но моему клиенту, прежде всего, не оказали медицинскую помощь.

Прум хочет что-то возразить, но Шон ему не позволяет. «Спина прямая, руки в карманах… Он чертовски отлично смотрелся бы на судебных разбирательствах», – подмечаю я, сглатывая тягучий сухой ком в горле.

– А еще я вижу, что вы добавили моему клиенту новых побоев, не разобравшись предварительно в ситуации.

– Я…