Без семьи

На следующий день утром мы поднялись с восходом солнца и направились в Шаванон. Теперь я уже не заглядывал поминутно в карту. Я знал, куда идти, хотя прошло немало лет с тех пор, как я побывал здесь когда-то с Виталисом.

Боясь утомить корову и не желая являться в Шаванон слишком поздно, я решил переночевать в той деревне, где провёл свою первую ночь с хозяином.

Отсюда на следующее утро мы и отправились в путь, чтобы как можно раньше прийти к матушке Барберен.

До сего времени всё шло прекрасно и судьба нам благоприятствовала, но тут случилось нечто совершенно непредвиденное.

Мы решили по дороге сделать привал, чтобы позавтракать самим, а главное, попасти нашу корову. Часов в десять мы нашли местечко, заросшее густой зелёной травой, сняли свои мешки и пустили корову в канаву. Вначале я держал её привязанной, но она так спокойно и мирно паслась, что я очень скоро замотал верёвку вокруг её рогов и уселся возле неё с куском хлеба.

Понятно, что мы кончили свой завтрак гораздо быстрее, чем она. Тогда, вдоволь налюбовавшись на неё и не зная, что делать, мы стали играть в шарики. Мы очень любили всякие детские игры, и не проходило дня, чтобы мы не поиграли в шарики, в мяч или в чехарду. Часто Маттиа неожиданно говорил мне: «Давай поиграем!» Мы быстро сбрасывали мешки и инструменты и тут же на дороге начинали игру. Если бы у меня не было часов, мы зачастую играли бы до поздней ночи. Но часы всегда напоминали мне о том, что надо работать, зарабатывать деньги на жизнь, и тогда я снова надевал арфу на своё натёртое лямкой плечо и говорил: «Вперёд!»

Мы кончили играть раньше, чем корова кончила пастись. Когда она увидела, что мы подходим к ней, она начала жадно щипать траву, как бы желая показать, что она ещё голодна.

– Подождём немного, – сказал Маттиа.

– Разве ты не знаешь, что корова может есть целый день!

– Тогда я сыграю ей на корнете, – предложил Маттиа, который не мог оставаться без дела. – У нас в цирке Гассо была корова, она очень любила музыку.

И Маттиа заиграл туш.

При первых звуках музыки корова подняла голову, а затем, прежде чем я успел схватить её за верёвку, помчалась галопом.

Мы бросились за ней вдогонку.

Я закричал Kann, чтобы он остановил её. Собака пастуха запрыгала бы перед носом у коровы, но учёный пёс Капп начал хватать её за ноги. Разумеется, это её не остановило, наоборот, она помчалась ещё быстрее. Мы бежали за ней. На ходу я кричал Маттиа: «Ты дурак!», а он, не останавливаясь, отвечал: «Можешь меня вздуть, я это заслужил».

Ближайшая деревня была в двух километрах от того места, где мы отдыхали; и вот по направлению к этой деревне и мчалась теперь наша корова. Она влетела туда, конечно, прежде нас, и мы издали увидели, что люди преградили ей путь и схватили её. Тогда мы немного замедлили бег; корова не потеряется – её остановили и отдадут нам, когда мы придём. По мере того как мы приближались, толпа вокруг коровы росла, и, когда мы подошли к ней, здесь уже было человек двадцать мужчин, женщин и детей, которые что-то обсуждали, посматривая на нас.

Я воображал, что мне стоит только сказать, что я владелец коровы, как мне её отдадут. Но вместо этого крестьяне окружили нас и начали задавать вопрос за вопросом: откуда мы идём? Где мы взяли корову? Наши чистосердечные ответы их, однако, не убедили, и некоторые стали говорить, что корова, безусловно, украдена и что до выяснения дела нас следует отвести в тюрьму.

От страха, который внушало мне слово «тюрьма», я побледнел, начал запинаться, а так как от бега запыхался, то и не мог ничего сказать в своё оправдание. Между тем появился жандарм. В нескольких словах ему рассказали, в чём дело. Наши объяснения показались ему подозрительными, и он заявил, что задержит корову, а нас отведёт в тюрьму.

Я хотел возражать, Маттиа тоже хотел что-то сказать, но жандарм грубо оборвал нас. Тогда, вспомнив о той сцене, которая произошла у Виталиса с полицейским Тулузы, я велел Маттиа замолчать.

Вся деревня шла за нами до того места, где находилась тюрьма. Нас окружили со всех сторон, толкали, ругали и, вероятно, не будь жандарма, охранявшего нас, побили бы камнями, как воров и преступников.

Тюремный сторож подвёл нас к двери, запертой большим замком и двумя железными засовами, и открыл её. Затем нас обыскали, отобрали деньги, ножи, спички, после чего дверь камеры закрылась с ужасающим скрипом.

Мы были в тюрьме. Надолго ли – неизвестно!

Когда я мысленно задал себе этот вопрос, Маттиа подошёл ко мне и, наклоняя голову, сказал:

– Бей меня, бей по голове, бей изо всей силы за мою глупость!

– Ты сделал глупость, а я тебя не остановил, следовательно, я такой же дурак, как ты.

– Я хочу, чтобы ты меня побил, мне будет не так горько. Бедная наша корова! Бедная корова! – И он заплакал.

Пришлось утешать его. Я объяснил ему, что наше положение не так уж плохо. Мы сумеем доказать, что не украли, а купили корову. У нас есть свидетель – ветеринар из Юсселя.

– А если нас обвинят в том, что мы купили корову на краденые деньги, как мы докажем, что они нами заработаны?

Маттиа был прав.